Зачем мы видим сны. Преобразующая сила осознанных сновидений. Элис Робб

сигнал другому исследователю. Необходимо не только навязать свою волю содержанию снов, но и распространить контроль на тело. К этому времени осознанные сновидения сделались у него регулярными, но зачастую он просыпался, как только понимал, что спит.

      Следующие месяцы были временем проб и ошибок. Работа над докторской диссертацией – нелегкий труд, но рабочий день Лабержа только начинался, когда он покидал лабораторию; все самое главное происходило после того, как он укладывался спать. «Моя докторская диссертация зависела от этого, – вспоминал он. – Я должен был видеть осознанные сновидения в лаборатории. Сильный мотив, только одного мотива недостаточно. Требовался метод»[116]. Но метода пока не было. Лаберж опирался на многолетнее изучение тибетского буддизма, а также на работы Цилии Грин и Фредерика ван Эдена. В течение дня он думал о своей цели: сохранять сознание во время сновидения. Когда ему это удавалось, он пробовал разные методы продления сновидений, нащупывая границы своих возможностей, чтобы управлять содержанием сновидений и двигать частями тела – глазами и даже руками.

      Когда Лаберж начал спать в лаборатории, он почти не помнил своих снов. (Единственное, неосознанное, сновидение, которое ему запомнилось, было о том, что он спит в лаборатории.) Разочарованный, он тем не менее решил предпринять новую попытку. Ждать пришлось не один месяц – до января, все произошло в ночь на пятницу, 13-е.

      Когда наступила зловещая дата, Лаберж попросил коллегу, Линн Найджел, подключить его к полиграфу, и улегся в кровать. Даже по прошествии нескольких десятков лет он помнил все подробности эксперимента: «Это была комната без окон с кроватью у стены, от низкого изголовья отходили провода электродов, а полиграф стоял дальше по коридору, через несколько комнат. Было темно, полная темнота». Через семь с половиной часов, в разгар неопределенного, неосознанного сна он вдруг осознал, что ничего не видит и не слышит, что показалось ему странным. «Я обрадовался, вспомнив, что сплю в лаборатории», – впоследствии писал Лаберж. Затем он заметил какую-то брошюру, летящую в пустоте. «Рядом со мной проплыло что-то похожее на инструкцию к пылесосу или другому бытовому прибору. Я принял эту картину за какой-то обрывок в потоке сознания, но, когда сосредоточился и попытался прочесть текст, изображение постепенно стабилизировалось, и у меня создалось ощущение, что я открываю глаза (во сне). Затем появились руки и остальное тело… Поскольку теперь я знал, что во сне у меня есть тело, я решил попробовать двигать глазами, что было нашим условным сигналом». Рукой (во сне) он прочертил вертикальную линию, следя за ней глазами. На полиграфе появилась соответствующая метка. Получилось!

      «Трудно описать эти странные и прекрасные ощущения, – рассказывал мне Лаберж, – когда ты просыпаешься с сознанием того, что преодолел барьер амнезии, что ты общался с кем-то в другом измерении, – он умолк, и его взгляд стал мечтательным. – Невероятно».

      В течение следующих недель и месяцев Лаберж

116

Стивен Лаберж, доклад на конференции «Сон и бодрствование», центр «Калани», Гавайи, 25 сентября 2016 г.