Или победить. Или умереть. Юлия Владимировна Букатова

лишь гулом голосов в ушах, утренний мандраж стал далеким воспоминанием, и даже духота улицы, на которой деревья ленились шевелить листьями, показалась мелочью, в сравнении с двухэтажным зданием, к главному фасаду которого примыкала колокольня. Я ненавидела это место и себя, свою слабость и испанцев. Я ненавидела происходящее, в тоже время, толком не понимая, что происходит. Сознание было в теплой неге, словно после холодной улицы я зашла в дом, и меня разморило – голова потяжелела, глаза стали закрываться, а тело просить еще больше тепла.

      По тонкой дорожке мы прошли к церкви, остановившись в дверях, с обложкой стиля барокко, и лишь тогда я поняла, что мой кошмар ожил, при этом вобрав в себя самое худшее, что я могла представить. Я стояла на пекле, утянутая корсетом, с головной болью и тошнотой, в платье на два размера больше, и к тому же, выходя замуж за Диего. Может ли быть венчание хуже.

      Мне было так трудно, что я толком не дышала, лишь мелко вбирала в легкие воздух, словно он должен был убить меня, а я старалась оттянуть конец. Мне хотелось разреветься или упасть в обморок, но я не могла ни того, ни другого.

      Мама прошла в церковь, оставив нас с отцом, что должен был отвести меня к алтарю и передать Диего, и стоило ей уйти, скрывшись за дверьми, я почувствовала пустоту и одиночество. Мне показалось, что я ребенок, которого родители бросили за много миль от города, и сейчас ему так страшно, что он может лишь стоять и смотреть на уносящегося вдаль родителя. Я не могла дать ни вперед, ни назад, глядя на закрытую створку двери, скрывшую от меня непосредственно зал. Ох, если бы не отец, стоявший по левую руку, я бы расплакалась, но пока он был рядом, сознание находилось в настолько густом тумане, что я не могла проронить ни одной слезы, даже если бы, кажется, захотела.

      Меня не волновал расписной фасад церкви, гости, заходящие в зал, духота и палящее солнце. Я не могла чувствовать волнение, и стояла как дурная, смотря на стены.

      Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. В больной голове монотонно текли секунды, каждую из которых я отсчитала, сменив секунды на минуту, и начав сначала. Так ровно три минуты ожидания.

      Усталость была сильнее волнения, и я не думала ни о чем, мысленно отсчитывая секунды. Окружающий мир был так далек и нереален, что я скорее бы поверила, в свою смерть, нежели в замужество. Словно я стою и существую отдельно от мира, что сегодня накрыла рыжая, прозрачная вуаль, не дующая моим мыслям собраться воедино.

      –Каллет, – раздалось рядом, и сквозь плотную завесу тумана, проникшего в каждую клетку сознания, я инстинктивно поняла, что это говорит отец, – тебе может воды?

      Я медленно покачала головой, продолжая смотреть вперед, и впервые за последнее время почувствовав, как солнце прожигает кожу, безжалостно греет ткань платья и сознание, но так и не найдя сил отойти с солнцепека. Мне было страшно, что я даже стала переживать, что не дойду или упаду в обморок у алтаря, или что язык запнется и на один из вопросов священника скажет уверенное «нет», чем введет в