Под прицелом. Ирина Мельникова

доброго сегодняшние изменения и этот «выгул» нам не сулят.

      Идти тяжело, но я стараюсь не отставать. Впереди и позади – свои же, но под конвоем. Интересно, если бы мне предложили узнать, когда закончится моя жизнь, я согласилась бы открыть эту тайну для себя раньше времени? Наверное, нет. Страшно ведь жить приговорённым.

      В тишине слышны лишь шаги нашей колонны. Никто не разговаривает, даже арвенцы.

      Наконец мы приходим на залитую солнцем поляну и нас «тормозят». Слышен окрик, и даже перевод не требуется, чтобы понять это «жёнке», что значит: «стоять».

      Нас выстраивают в один ряд, а после один из конвоиров, которому, видимо, временно делегировали полномочия главаря, проходит вдоль строя и смотрит на каждого, явно выбирая жертву.

      Я с ужасом смотрю, как он приближается. Уже совсем близко.

      Остановился. Взглянул мне прямо в глаза.

      Хочется, как в школе перед контрольной, мысленно зашептать: «Только не я!».

      Мне страшно. Страшно так, что все поджилки трясутся.

      Я не смотрю на него, стараюсь сосредоточиться на зеленеющей траве под ногами, но чувствую его тяжёлый взгляд.

      Сколько времени проходит? Секунда? Две? Три? Вряд ли много, но мне кажется, что время застыло.

      А потом он отходит к следующему. И тыкает пальцем прямо в него, бросая отрывистое и резкое: «доне».

      Это «доне», наверное, будет сниться мне до конца жизни, потому что я была на волосок от смерти. Ведь всего пару секунд назад, когда арвенец рассматривал меня и решал внутреннюю дилемму, он мог бы сказать это «доне» в мой адрес. Но что-то ему помешало.

      Двое постовых тут же хватают моего соседа под руки и тащат в центр поляны – прямо перед нами. Мы видим его профиль, арвенцы – лицо.

      Я не успеваю хорошенько разглядеть их жертву. Мне кажется, ему лет тридцать пять, но я не уверена. Он лишь поднимает руки вверх и жалостливо причитает:

      – Пожалуйста, не надо… Я не хочу умирать.

      В секунду один из постовых вскидывает оружие на плечо и делает выстрел.

      Мёртвое тело словно мешок нелепо падает на землю и замирает.

      Убийца смотрит на нас полным безжалостной злости взглядом и цедит сквозь зубы какую-то фразу.

      Переводчик доносит до нас её смысл:

      – Так будет с каждым, кто откажется содействовать арвенской армии.

      Почему же ты, милый, в глаза нам не смотришь? Страшно тебе самому стало? Стыдно? Неприятно? Но ты такой же! Такой же как они! И если скажут тебе завтра убивать, а не переводить – пойдёшь и будешь всаживать пули в людей без разбора.

      Мне уже не столько страшно, сколько омерзительно смотреть на этих нелюдей. За что убивают? Ради каких таких принципов? Одного убили и ещё несколько человек – всю его семью – сделали несчастными. Сволочи!

      Все молчат, потрясённые, и ждут, что дальше.

      А дальше – продолжение пытки.

      В нескольких наших ребят тыкают пальцами и выставляют