Под прицелом. Ирина Мельникова

ногой – тем более.

      Я больше не говорю ни слова, и парень вновь погружается в чтение.

      Прислонившись к шершавой стене сарая и запрокинув голову, я закрываю глаза и считаю овец. Вот бы уснуть.

      На какое-то время мне даже удаётся выпасть из реальности, а потом опять звучит гонг – у арвенцев обед.

      Переводчик уходит, потом возвращается. Он несёт железную плошку и кусок хлеба в одной руке и алюминиевую кружку – в другой.

      Молча ставит передо мной и садится за чтение. Снова.

      Я смотрю на всё это и не прикасаюсь. Какая-то липкая каша в тарелке – похожа на переваренную овсянку. В кружке вода. Вряд ли кипячёная. Наверное, из озера. Уважение внушает лишь кусок хлеба, и я с удовольствием набросилась бы на него, но не могу. Гордость сильнее голода.

      Через минуту парень отрывается от книги, долго смотрит на меня и произносит:

      – Ешь. Не отравленное.

      Я смотрю на него, потом на тарелку – всё это с видом презрения.

      Нет, не буду. Лучше умру.

      – Нельзя заранее смиряться. Нужно хоть что-то делать, – неожиданно произносит он, и я смотрю на него полным удивления взглядом.

      Он, кажется, тут же понимает, что сказал лишнего, и вновь утыкается в книжку.

      А я, подумав, всё же решаюсь попробовать пищу, которая не внушает доверия и не возбуждает аппетит. Но есть что-то надо. В желудке уже больше суток ничего нет.

      Каша на вкус противная. Хоть бы соли добавили. Но всё-таки это еда, и я глотаю, не жуя.

      На «десерт» у меня хлеб с водой – и я смакую с большим удовольствием, стараясь растянуть это мгновение.

      Несмотря на то, что еда почти безвкусная, желудок насыщается. И тут же хочется в туалет. Интересно, он знает такое русское слово?

      Пересиливая себя, произношу:

      – Мне надо в туалет.

      Он смотрит на меня, потом забирает пустую посуду и уходит.

      Что? Я должна сейчас сходить под себя, пока его нет?

      Но если придётся терпеть ещё час, так и будет.

      Переводчик возвращается прежде, чем я решаюсь на что-либо, отвязывает меня, и я впервые чувствую к нему благодарность. Всё-таки не придётся унижаться ещё сильнее.

      Деревянный туалет находится за домом, который я за минувшие сутки уже изучила взглядом вдоль и поперёк. Парень охраняет снаружи. Я быстро делаю свои дела и выхожу. Иду впереди, он сзади. Опять появляется мысль сбежать, но куда?

      Меня привязывают, и когда он берётся за ноги, я прошу:

      – Может, не надо? Я всё равно никуда не смогу сбежать, мне больно.

      На секунду его руки замирают, но потом он всё же заканчивает своё дело и занимает место сторожа.

      Ещё полчаса мы проводим в молчании. Книгу он больше не достаёт, просто сидит, прислонившись спиной к сараю и глядя прямо перед собой.

      Какое-то время я рассматриваю его, почти не таясь. Потом мне это надоедает, и я занимаю ту же позу, что он.

      – Как тебя зовут? – вдруг доносится до меня его