Такое время. Вадим Федоров

прервал Беляша Виктор, – так в доме ты один был, что ли?

      – Нет, – ответил Беляш, – не один. Постоянно в доме жил Вадик Гвоздь. Отморозок ещё тот! Он меня с постели выгнал, занял мою кровать. Я на печке спал. Тут раньше печка была.

      И он показал рукой в сторону одного из глухих углов комнаты.

      – Князь постоянно приезжал, – продолжил Беляш. – Он-то и сделал фотку твоего отца, «Кодаком». Модный фотоаппарат тогда был. Он привёз его и упаковку карточек новых. Запретил фоткаться.

      Князь сделал фотографию в расчёте на то, чтобы получить выкуп за отца Виктора. Но выяснилось, что его жена уже подала в розыск, и решили не рисковать. Тем более что у Анатолия и так при себе была громадная сумма денег.

      – И вы его убили? – спросил Виктор. Ему вдруг захотелось положить голову на стол, отодвинув от себя тарелку с остатками картошки, и уснуть.

      – Не, – замахал головой Беляш, – твой батя в этом подвале ещё почти месяц жил. Ну, как жил? Выживал. С ним Вадик Гвоздь развлекался.

      – Как развлекался? – сон у Виктора моментально прошёл. – В каком смысле? И что за Гвоздь такой?

      Беляш поёжился, будто ему стало внезапно холодно. Плеснул себе водки в стакан. Налил той же водки Виктору. Оба выпили. Горячая жидкость прокатилась у Виктора по глотке, бухнулась в желудок, вызвав лёгкое опьянение и такую же лёгкую тошноту.

      Вадик Гвоздь был здоровенным парнем, под два метра ростом. С сильными руками и крепким торсом. Он мог целыми днями слушать свой кассетный магнитофон: у него были записи Шуфутинского, Асмолова, Токарева. Если Вадику надоедала музыка, он спускался в подвал и мучил пленника.

      Когда Князь решил, что взять с попавшего в их руки коммерса больше нечего, он отдал его Гвоздю.

      – Делай с ним, что хочешь, – сказал Князь, – но дальше этого подвала он уйти не должен.

      – Не уйдёт, не уползёт, – сказал Гвоздь и улыбнулся.

      Он съездил в город. Привёз с собой коробку с инструментами, бинты, перекись водорода, зелёнку, йод, антибиотики, две опасные бритвы. И ещё прорезиненный фартук. А потом спустился в подвал, оставив крышку люка открытой.

      Когда из подвала донёсся нечеловеческий вой, Беляш аж подпрыгнул от неожиданности и ужаса. Он заметался по комнате, сшибая стулья и дрожа от страха.

      Вадик Гвоздь вылез из подвала спустя полчаса. Фартук у него был окровавлен. Он был счастлив, по лицу блуждала улыбка.

      – Уши Толику отрезал, – сказал он бледному от страха Беляшу, – и побрил заодно. Ты когда его кормить пойдёшь, подмети там.

      Беляш кивнул. Говорить он не мог. Ему было страшно.

      Анатолий лежал на батарее. Голова у него была аккуратно перебинтована. Рядом стояла кастрюля с ватными тампонами. Чуть поодаль, на столе, Гвоздь разложил свои инструменты. Беляш дал Анатолию попить и накормил его супом.

      На следующий день Гвоздь вырвал плоскогубцами у Анатолия передние зубы. И потом продолжал вырывать по два-три зуба каждый день. Кроме этого, он сломал пленнику