Парк свиданий. Большая книга весенних романов о любви. Татьяна Тронина

мельница. Со скрипом, лениво крутились тяжелые лопасти, нехотя шевелились жернова, раскалывали зрелые зерна, выдавливалось белое нутро, перетиралось в порошок, ссыпалось в ложбинку. Мука плавно стекала вниз и падала на Машу, прикрывая ее ровным слоем. Если некоторое время полежать без движения, то Маша исчезнет. Ее не станет. Она сравняется с землей, и никто больше не вспомнит, что была такая Степанова. Что любила смеяться и танцевать, что слушала музыку, что переписывалась с друзьями в чате.

      – Это все ты виноват, – ругались за дверью родители. – Он хороший! Не мешай им. Вот – не мешали! До чего дошло!

      – Не суетись, – не сдавался отец. – Еще ничего не случилось! Страдать полезно.

      – Я смотрю, ты много страдаешь! Даже за единственную дочь не переживаешь!

      На четвертый день пришла Юлька. Села на кровать, уставилась в окно.

      – Пойдем, что ли, прошвырнемся?

      Голова болела. Ее так тяжело было оторвать от подушки.

      – Шопингнем по мелочи, – менее уверенно предложила Мазурова.

      Хотелось смотреть на подругу, но взгляд невольно ускользал в сторону, упирался в пол, в выщерблинку на ламинате.

      – Да ладно, забей. Вон там Колесников по тебе страдает. Как увидел твоего Купидона перед каникулами, так и затосковал.

      Воздух кончился. Маша заворочалась, тяжело засопела.

      – Ну, чего он? Совсем не звонит?

      – Звонит.

      Олег звонил. По нескольку раз в день. Все пытался объяснить. Рассказывал про себя, про Алису. Говорил, что очень хочет увидеться. Маша клала мобильный рядом с собой. Голос Олега звучал тоненько, на одной ноте. Музыка голоса звучала, звучала, пока не прерывалась писком – разговор окончен.

      Маша опять стала ходить в школу. Движение позволяло дышать. Но учебники устроили бунт и захлопнули перед ней страницы понимания. Она смотрела на формулы, читала правила, и ей все казалось, что это какой-то чужой язык, незнакомый. Что его все знают, кроме нее.

      – Ну, подумаешь, парень обманул, – тянула Юлька в столовой. – Они, вон, все вруны. Сашка обещал со мной в кино сходить, а сам забыл, в игрушку заигрался. Максимов – козел.

      – Сама такая! – Тут же повернулся от соседнего стола Сашка. Сказал он это лениво, засовывая в рот кусок булки.

      – Видела? – словно обрадовалась такой реакции Юлька. – А тоже твердил, что любит. Лез целоваться. Я же говорю – они все такие!

      – Какие? – Сашка жевал булку и нагло ухмылялся.

      – Тупые, – бросила ему Юлька.

      – Он сказал, что все еще любит меня, – шептала Маша, утопая в стакане с чаем.

      Ее заклинило на нескольких вопросах, которые она раз за разом задавала то Юльке, то маме, то папе. Зачем он так поступил? Он плохой? Почему он врал? Зачем звонит? Он же сказал, что любит! Что теперь делать?

      На последнем вопросе ее, как пластинку, заедало окончательно. Она могла гонять его в голове, ронять на случайного слушателя и все равно не знать ответа.

      – Понимаешь, он мой! Только мой! – жарко шептала она Юльке после уроков.

      – Конечно,