Парк свиданий. Большая книга весенних романов о любви. Татьяна Тронина

/p>

      Олег Хабаров.

      Олег.

      Сам представился. Подошел, улыбнулся и с легким поклоном произнес:

      – Олег.

      Маша не помнит, ответила или нет. Потому что ее имя было неважным рядом с ним.

      Село называлось Барангол. Узкая полоска земли между высоким боком хребта Гарлат и шумной Катунью. На берегу база «Царская охота». Здесь все с шиком, с размахом, даже медведь в клетке сидел. И мост через Катунь у них был собственный. Олег появился вечером в столовой. Посмотрел направо, посмотрел налево и сразу направился к их столику. Наверное, в этот момент зазвенели колокольчики и стало светлее. Вряд ли родители это заметили. Обсуждали планы на жизнь – сплав, конная прогулка, на машине до Чекетаманского перевала, однодневный поход в горы…

      И тут возник Олег. Первые несколько дней Маша не могла сказать, какой он. Сказать «красивый» – это значит с кем-то сравнить. А он был сам по себе и никакими критериями не оценивался. Волосы темные-темные, порой становящиеся совершенно черными глаза. Он почти всегда улыбался, поэтому описать лицо было невозможно. Какое оно? С разбежавшимися морщинками от улыбки.

      – Какой он? – стонала в телефон Юлька Мазурова.

      Какой? Клевый!

      Когда родители сказали, что купили путевку на Алтай, Маша удивилась. Все нормальные люди летом едут на море, где тепло, пальмы и песок. А ее родичей несет в резко континентальный климат, где по ночам снег и иней на листьях, а днем удушающая жара. Где если идет дождь – так это не веселенький ливень средней полосы, а тяжелый суровый поток, сносящий все на своем пути. Где рек много, но они холодные, а горизонт охраняют снеговые пики гор. Подруга Юлька тащила ее покупать купальник, а Маша заходила в отдел курток, пыталась отыскать шерстяные носки. Летом их было не найти. И тут – как в награду за терпение, за согласие на все – Олег.

      – Ты один? – удивилась мама.

      – Я с отцом, – спокойно ответил Олег. – Он уехал на Укок. Я его здесь жду.

      – Сколько же тебе лет? – не отставала мама.

      – Восемнадцать.

      – Маша! – тихо позвала мама.

      Наверное, у нее было очень глупое выражение лица. Мама не выдержала и пнула ее ногой под столом.

      – Чего? – Голос оказался неожиданно хриплым.

      Мама покачала головой.

      – А мне пятнадцать, – выпалила Маша. – Мы все время здесь будем. А ты когда уезжаешь?

      – Через две недели.

      Захотелось завыть, упасть на пол и забиться в истерике. Она с родителями уезжает раньше.

      – А ты вообще откуда? – вступил в разговор папа.

      Кажется, Маша перестала дышать. И жить. Потому что если он сейчас скажет, что из Нижнего Новгорода, Воркуты или Кемерово, то она срочно переедет туда.

      – Час на электричке от Москвы.

      – Здо́рово! – выдохнула Маша, заставив всех в столовой оглянуться. Неужели она это сказала слишком громко? – А мы из Москвы.

      – Я так и подумал.

      Мама недовольно подняла брови. Папа хмыкнул. За один вечер они продемонстрировали весь свой арсенал по недовольству. Разве что ругаться в голос не принялись.

      Ругань началась вечером.

      – Ему восемнадцать! – воскликнула мама, как только они вошли в свой номер.

      – Ну и что? – Маше не терпелось упасть на кровать, спрятать лицо в подушку и помечтать.

      – Как что? Восемнадцать!

      – Не драматизируй, – попытался остановить бурю папа. – Парень просто подошел познакомиться. Ему две недели одному здесь куковать.

      – Вот именно – одному! – бушевала мама. – Маня, будь с ним осторожна.

      – Хороший интеллигентный мальчик, учится на филолога. Что тебе в нем не понравилось?

      – Все! – Мама ушла в ванную комнату. Хлынула в раковину вода. – Почему он не поехал с отцом? Почему остался? – Она снова стояла на пороге. В руке полотенце, треплет его.

      – Он же сказал, что не любит спать в палатке и петь песни около костра.

      – Но он согласился с нами поехать на лошадях!

      – Один день, чтобы вечером вернуться.

      – Он мне не нравится! – Хлопнула дверь. Щелкнул замок. Вода зашумела яростней.

      А как он нравился Маше! Подушка об этом узнала первая.

      Пока не перекинула фотки на компьютер и не засмотрела их «до дыр», пыталась представить Олега, и все видела не его, а свое настроение. Оно разливалось в воздухе нежными красками. Оно даже имело запах, но не имело конкретного лица. В самолете закрывала глаза, надеясь хоть на мгновение увидеть – не получалось. Только это странное щемящее чувство в груди – Олег.

      Потом были бесконечные фотографии, и вспоминала уже по ним. Вот здесь она его сфотографировала в профиль. Олег пытается улыбнуться, но она кричит, чтобы он был серьезным. На коне, вполоборота, широкие поля шляпы затеняют глаза, и они становятся дьявольскими. Сидит на высоком камне – получился силуэт на