Тень дракона. Александр Золотько

он это произнес, подумал Шатов, как будто конфетку получил.

      – И вам хватает? – поинтересовался Бочкарев.

      – Еще и остается, – отрезал Шатов, вспомнив старую армейскую шутку.

      – А куда деваете то, что остается? – спросил Бочкарев, и сам себе ответил, – съедаете, еще и не хватает. Правильно?

      – Правильно.

      – А почему же вы ни куда не устроились на работу? – Бочкарев произнес последнее слово звонко и по слогам: «ра-бо-ту».

      – Это мое дело.

      – Не совсем, Евгений Сергеевич, не совсем. Еще это, как минимум, дело еще и Лилии… э-э…

      – Во всяком случае, это не ваше дело, – Шатов почувствовал, как сами собой сжались кулаки, и заставил их разжаться. – Это не ваше дело.

      – И снова эмоции, – удовлетворенно улыбнулся Бочкарев. – Очень эффектно, знаете ли, такое мужественное равнодушие и – вдруг – вспышка эмоций! Замечательно.

      – Уважаемый Игорь Владимирович!… – начал Шатов.

      – Можно без ненужной вежливости.

      – Игорь Владимирович.

      – Не верю! – Бочкарев театрально заломил руки.

      – Мать, сучок недоделанный, – Шатов набрал воздух в легкие и внятно, подробно изложил все, что думал о самом Бочкареве, его вопросах, его кабинете, структуре, которую Бочкарев представлял, и…

      – А почему просто не врезали в рожу? – неожиданно спокойно спросил Бочкарев.

      – На меня произвел впечатление инцидент с мухой, – подумав, признался Шатов.

      – А отсюда следует, что вы можете контролировать свои эмоции в случае потенциальной опасности, – констатировал Бочкарев. – Можете, когда хотите. И кстати, почему Дракон?

      Шатов молчал почти с минуту. Бочкарев его не торопил. Шатову показалось, что сейчас нужно что-то делать – закричать, броситься в драку, закатить истерику… Он был уже на грани, но потом ясно представил себе, как Бочкарев бесшумно похлопает в ладоши и снова скажет что-нибудь о восхитительных эмоциях.

      – Просто Дракон.

      – Вам хотелось почувствовать себя прекрасным рыцарем?

      – Мне хотелось сменить нижнее белье. И еще мне хотелось убежать и спрятаться, а еще мне хотелось…

      – Убить.

      – Нет.

      – Совсем не хотелось?

      – Не хотелось. Его… Или хотел, но… Не знаю, – Шатов с ужасом понял, что действительно не может ответить на этот вопрос.

      И это вовсе не значило, что он не помнит той ночи. Наоборот, ту ночь он помнил в мельчайших подробностях. Неоднократно видел ее в ночных кошмарах, десятки раз вспоминал ее на допросах и собеседованиях. Но не мог сказать даже себе, хотелось ему убить Арсения Ильича или нет.

      – А что вы почувствовали после убийства?

      – Это было не убийство.

      – Вот как? А что? Как называется то, что вы сначала столкнули человека в болото, а потом не пришли ему на помощь. Ведь, если верить вашим же рассказам, он просил о помощи?

      «Шатов…» – донеслось из тумана. Потом еще раз – «Шатов…». И, наконец: «Я вернусь, Шатов…». И тишина. И легкий всплеск. А потом туман рассеялся, и Шатов увидел… Шатов не увидел ничего, кроме кругов на