Живица. Исход. Борис Споров

улыбкой заметила мать.

      – Ма-ма? Восьмое марта…

      Анне же почему-то подумалось, что над ней потешаются. Она горько смутилась, даже губы дрогнули.

      Но и Василий, приглашая Римму к столу, тоже проявил нескладную учтивость.

      – Ха-ха-ха-а! – громко засмеялась Римма. – Анечка, Аня, мальчики-то тренируются в пижоны! Ну, голуби! – Она трясла Анну, тянула за руку к столу, щурила по-кошачьи глазки, запрокидывала рыжую головку, и ее стрекотанье развеселило всех.

      Засмеялась и Анна.

      – Анечка, да не садись ты с ними рядом! – И новый взрыв смеха.

      – Римма, – без нажима произнесла мать – и дочь тотчас успокоилась.

      Разлили коньяк. Анна не только не пила коньяк, но до этого и не видела его в рюмках.

      – Ну, мужчины, что же вы молчите – ваше слово. – Людмила Станиславовна, как бы недоумевая, вскинула брови.

      Поднялся Виктор, взял рюмку – он смотрел поверх стола и сидящих и говорил, точно обращаясь к кому-то за стеной.

      – Я, – начал он, – я пролил десять потов, прежде чем в здешних провинциях достал этот коньяк. Но я достал его потому, что знал, что это – ради женщин. От меня и Василия – с праздником. Пить до дна. – И он аккуратно выпил.

      – Как самогонка, – удивленно оценила Анна и причмокнула губами. Все добродушно засмеялись.

      Потом завели патефон…

      Анна знала, что в компаниях по праздникам поют, пляшут, играют в «бутылочку», словом – веселятся. Здесь же было не так. Украдкой она наблюдала за Фарфоровскими и Василием, и ей казалось, что все-то заняты разыгрыванием заранее известных ролей, что каждый занят собой и выставляет напоказ себя, что… впрочем, в голову лезли выдумки. Виктор говорил отрывисто и мало. Василий негромко ворковал с Риммой, а та, как заводная игрушка, щурилась да смеялась. Людмила Станиславовна точно дремала, улыбаясь, как мать, которая чрезмерно счастлива около своих детей.

      Когда же зазвучала музыка, Василий с Риммой тотчас пошли танцевать, и получалось у них складно. Приплясывая «Линду», они точно наскакивали друг на друга. Анна с интересом наблюдала за ними, так что и не заметила, как подошёл Виктор.

      – Анна, танцевать будем? – обратился он и норовисто вскинул голову.

      – Я плохо… танцую, вовсе не умею, не приходилось.

      – Ну, это не главное. Было бы желание. – Усмехнувшись, Виктор нарочито резко привлек ее к себе – Анна вздрогнула.

      Она действительно танцевать не умела, кружилась с прискоком, сбивалась, но под сильной рукой скоро уловила и ритм музыки, и шаг ведущего.

      – А вы, Виктор, здесь работать будете?

      – Давай-ка, барышня, без «вы»… Мы ведь все-таки сидим за одним столом и, как говорят у нас на Востоке, рубаем, – он выделил это слово, – рубаем из одного котелка… А работать здесь я не буду – летом мы с Василием поступим в университет.

      – Виктор, а вы откуда приехали? – (Он промолчал.) – А я из Перелетихи, километров триста будет.

      – Это что, столица?

      – Нет, – Анна засмеялась, – это деревня… Виктор, а ты дружил