Дочь брата (не) для меня. Юлия Рябинина

повисло молчание, и оба родственника вперили в меня взгляды: один удивленный, второй ненавистный.

      – Не понял? – первый пришел в себя батя.

      – Ну, вот смотри, ты мне, когда позвонил, что сказал?!

      Отец смотрел на меня в непонимании.

      – Бля, пап, ну что ты сказал, а? Сказал, что тебе осталось жить сколько? – задаю ему наводящий вопрос, но он смотрит так, как будто не поймет, в чем дело.

      – Разъясни по-нормальному, сын, – говорит он с раздражением.

      – Ты мне сказал, что не сегодня – завтра умрешь. Освежилась память? – иронично спрашиваю.

      – А, ну, так это, мне врачи именно так и сказали, – тут же нашелся отец, – а ты что, на похороны мои приехал? Думал в последний путь проводить меня?

      – Так вот я приезжаю и что же вижу?! – пропускаю его вопросы мимо ушей, приподнимаю бровь и встаю с винтажного кресла, подхожу к окну.

      – И что?

      – Вижу, как вы сретесь из-за бабла, – замолкаю, при этом выразительно смотрю на Кирилла, – которое мне, по сути, на хер не упало, понятно? – говорю то, что так хочется услышать брату.

      – Молчать, – процедил отец сквозь зубы, – я не для того создавал фирму, чтобы вы разосрали все по идиотской ругани.

      – Пап, ругани никакой и нет, – кривит губы в ухмылке Кирилл.

      – Вот не хотелось бы говорить, пап, но здесь, пожалуй, соглашусь с этим человеком, – киваю на брата. – Одним словом, я ушел. Вчера немного перебрал на слете одноклассников. Не голова, а какой-то чугунок, из которого кашу выгребли, состоящую из мозгов.

      – Пить надо уметь, сына, а ты, видимо, так и не научился. Но это никак не относится к делу. И уж поверь, я сам решу, кому и что захочу оставить!

      – Отец! – голос Кира сорвался.

      – Пап, ты доведешь его до сердечного приступа, посмотри, он и так уже седой весь, – заметил я.

      Подойдя к графину с водой, плеснул немного. Сделал глоток, нет, это не поможет, надо что-то покрепче.

      – Заткнись, – услышал за спиной голос Кирилла, – ты как пятая нога у собаки.

      – Кирилл, прекрати говорить такую ересь! – вскипел отец, а я повернулся к ним лицом и, хмурясь, стал наблюдать за происходящем. – Твоя мать от таких слов в гробу переворачивается. Она вас так любила. Жаль, что рано ушла, а то бы ты точно схлопотал от нее за свой язык распутный!

      – Пап, да не парься. Я не в обиде. И услышь меня в конце концов, не нужны мне деньги, пойми. У меня все хорошо и так. Два игорных дома в LA, поверь, приносят мне хорошие доходы, а больше мне и не нужно. В Россию я все равно возвращаться не намерен, и как, по-твоему, я буду распоряжаться тем, что ты мне хочешь приписать? – выговорил все практически на одном дыхании, аж голова закружилась.

      Засунул руку в пиджак, достал платок и… Блядь.

      – Твою мать… – выдыхаю и тут же сую алые кружева обратно в карман.

      – Что такое, Руслан? Тебе плохо? Ты что так покраснел? – слышу взволнованный голос отца, а у самого перед глазами вчерашняя ночь так ясно предстала, что в горле к чертям все пересохло. Беру графин с водой и, игнорируя стакан, пью прямо через край.

      – Сушняк