Дорога тайн. Джон Ирвинг

чудо, но внезапное ослабление боли заставило Хуана Диего задуматься, его ли оплакивают эти две женщины, потому что он как бы уже умер или потому что скоро умрет. Снова посмотрев на них, мальчик увидел, что молчаливые плакальщицы не шевелились; две женщины в черном, склонив головы, были неподвижны, как статуи.

      Независимо от наличия или отсутствия боли, для Хуана Диего не было сюрпризом, что Дева Мария не исцелила его ногу; точно так же мальчик не замирал в ожидании чуда и от Богоматери Гваделупской.

      – Девы-лентяйки сегодня не работают или не хотят тебе помогать, – сказала Лупе своему брату. – Кто этот странный чужак? Чего он хочет?

      – Что она сказала? – спросил покалеченного мальчика Эдвард Боншоу.

      – Дева Мария – обманщица, – ответил мальчик и тотчас почувствовал, как к нему возвращается боль.

      – Обманщица? Только не наша Мария! – воскликнул Эдвард Боншоу.

      – Это тот самый ребенок со свалки, о котором я вам рассказывал, un niño de la basura, – пытался пояснить брат Пепе. – Он умен…

      – Кто вы такой? Что вам надо? – спросил Хуан Диего этого гринго в смешной гавайской рубашке.

      – Он наш новый учитель, Хуан Диего, будь вежлив, – предупредил мальчика брат Пепе. – Он один из нас, мистер Эдвард Бон…

      – Эдуардо, – перебил его настырный айовец.

      – Отец Эдуардо? Брат Эдуардо? – спросил Хуан Диего.

      – Сеньор Эдуардо, – внезапно сказала Лупе. Даже айовец понял ее.

      – Вообще-то, достаточно просто «Эдуардо», – скромно заметил Эдвард.

      – Сеньор Эдуардо, – повторил Хуан Диего; по неизвестной причине пострадавшему читателю свалки понравилось, как это звучит.

      Мальчик поискал глазами двух скорбящих женщин на первой скамье, но не увидел их. То, что они могли вдруг просто исчезнуть, пронзило Хуана Диего подобно его пульсирующей боли; она ненадолго отступила, но теперь стала опять нестерпимой. Что касается этих двух женщин, ну, возможно, им было привычно вот так просто возникать или исчезать. Кто знает, что может показаться мальчику, испытывающему такую боль?

      – Почему Дева Мария обманщица? – спросил Эдвард Боншоу мальчика, который неподвижно лежал у ног Божьей Матери.

      – Не спрашивайте – не сейчас. Не тот момент, – начал было говорить брат Пепе, но Лупе уже что-то невнятно забубнила, указав сначала на Богоматерь Марию, а затем на маленькую темноликую девицу, которую часто не замечали в ее более скромном киоте.

      – Это Богоматерь Гваделупская? – спросил новый миссионер.

      По сравнению с Марией-монстром, стоящей возле алтаря, образ Девы Гваделупской был маленьким и намеренно спрятанным чуть ли не в самый дальний угол храма, так что его почти не было видно.

      – ¡Sí! – крикнула Лупе, топнув ногой; она вдруг плюнула на пол, почти идеально попав между двумя Девами.

      – Еще один возможный обман, – сказал Хуан Диего, дабы объяснить спонтанный плевок сестры. – Но Гваделупская Дева не так уж плоха, просто ее немного подпортили.

      – Так