Путь. Евгений Рякин

и он даже перед смертью что-то сказал, и, будто бы, это то, что ему сказала сама смерть, и тот, кто это услышит, тоже умрёт…

      – …ды понял меня, зука? Ды подял деберь, что я с добой сделаю? – прорвался сквозь его мысли наглый голос длинного.

      – Кащей, да успокойся ты, – миролюбиво заступился водитель Антоха. – Пусть оклемается парняга.

      – Сдышь, Андожка, ды до вообще чизденьгим вызокчил. Зо звоим жогером, – тут длинный Кащей резко повернулся к Тяпе и взмахнул рукой. – Бдя, Дяба, вбдавь мне, зука, дос! Не могу дак говорить, зам зебя не подибаю. Ды же убеешь, бдадан.

      – На, сначала, – Тяпа лениво качнулся вперёд и, вытащив из кармана куртки блестящую фляжку с красным кожаным футляром, передал её длинному Кащею. Тот сделал добрый десяток глотков, выдохнул, задохнувшись от крепости напитка, глубоко вздохнул и наклонил голову веред. – Давай!

      Тяпа очень мягко, профессионально прошёлся руками по носу и нащупал место смещения, потом поднёс один кулак к месту перелома, а вторым резко ударил по нему, как молотком. Кровь хлынула из носа прямо на белую рубаху Кащея, но тот всё равно удовлетворённо замычал. Минут двадцать они ехали в полной тишине, нарушаемой только кряхтеньем и сморканьем Кащея. Он открыл окно и закурил, понемногу отпивая из фляжки, пока Тяпа не возмутился. Получив свою флягу обратно, тот жадно присосался, пока не выпил её, по всей видимости, до дна. Когда он глотал, Алекс внимательно её рассмотрел – это была плоская медная фляжка грамм на триста-четыреста. На красном фоне кожаного футляра было выгравировано изображение с двумя дымящимися стволами. В воздухе отчётливо запахло алкоголем. Вскоре Тяпа начал глупо улыбаться, язык у него развязался, и, по всей видимости, он решился поболтать.

      – Чё смотришь, доктор? Фляжка понравилась? Ручной работы, между прочим! А у тебя такой не было и не будет никогда! А?

      Никто не стал продолжать диалог, и Тяпе пришлось поднимать новую тему.

      – Вот чё сейчас нельзя в салоне биты возить, да? Вот раньше можно было, так она всегда под рукой. А тут в багажнике за колесом, да нахрен она там нужна? Какой-нибудь бык такой, как этот сегодня, – махнул он на Алекса, – попадётся, и чё, побежишь сначала багажник открывать, колесо доставать? Все такие махаются, а ты типа решил резину поменять, – засмеялся Тяпа своей шутке. – На шипованную.

      – Да, Тяпа, и не говори, – поддержал его захмелевший Кащей, потерявший гнусовость. – Раньше куда веселее было. Помнишь, мы с тобой быков на движах* (дискотеках, тусовках) ломали? Подъедем на трёх четырёх мобилах, биты в руки, через охрану как масло пройдём, ещё и погрозим, чтобы копов не вызывали.

      – Ага, – заулыбался Тяпа, погрузившись в воспоминания.

      – Слышь, Антоха, у нас тогда житуха вообще весёлая была, – повернулся Кащей к водителю. – Когда молодыми были. Мы с Тяпой как-то на движ пришли, сидим, пьём, телочки с нами танцуют, и тут какой-то бык начал рогами мотать, задели его видите ли. Ну, мы дали ему по роже, чтобы не мычал.