Салюки, Затерявшийся В Бордовом. Robert Rickman

глаза.

      – Раньше был... Я имею в виду, нет, ну... Может быть, в будущем. Я... не заморачиваюсь.

      Марта кивнула, но под полуприкрытыми веками ее глаз явно происходило что-то еще.

      Вернувшись к столу после моего третьего похода к сервировочному столу, я заметил, что она расчленила мой жаренный картофель, очевидно позабыв про свои грибы.

      – Почему ты совсем не ешь свои грибы?

      – Они не для еды, чувак, – ответила Марта.

      Она посмотрела вверх и закрыла рот со щелчком.

      К тому времени, как я собрался задать новый вопрос, ее рот снова был широко открыт.

      – Все они имеют круглую форму и выглядят одинаковыми, но все они разные, и это напоминает вселенную. Я имею в виду, чувак, что всё одинаковое: воздух, животные, минералы, овощи. Правда, эти грибы точно такие же, как твой жаренный картофель, даже если и выглядят разными. Ты просто должен оказаться в правильной реальности. Это как, я в своей реальности, а ты – в своей, чувак. Ты видишь грибы и жаренный картофель, а я вижу... Атомы и молекулы. Ты меня понимаешь?

      – Нет, – я почесал затылок и заметил, что у меня нет лысины на макушке. – Чувиха, это великолепно!

      С веселым выражением на лице Марта смотрела, как я ощупываю свою голову.

      – Эй, странник, не волнуйся. Тебе не нужно искать ее. Твоя голова всё еще на месте.

      – Да, но лысина исчезла.

      На долю секунды ленивые глаза Марты сузились.

      – Никогда не замечала, чтобы у тебя была лысина, – она захихикала. – А теперь скажи мне правду. Это ты из собственного опыта говорил про грибы, которые можно высушить, а потом курить?

      – Нет, черт возьми! Только через десять лет я сделаю что-либо подобное.

      Марта тихо усмехнулась, но мне снова показалось, что глаза ее слегка сузились. Она лениво потянулась за старомодными часами, сто лет назад женщины носили такие часы в виде брошей на блузках. Бросив взгляд на перевернутый циферблат, она дернулась и вскочила из-за стола.

      – Черт! Я опаздываю на лекцию.

      Возможно, я сглупил, что решил с ней поговорить.

      Она выскочила из кафетерия неуклюжими скачками, оставляя после себя шафранный шлейф.

      Именно в тот момент я решил при следующей встрече с Мартой в кафетерии избегать разговоров с ней. Всеми силами души я пытался сохранить рассудок, а напротив меня несколько секунд назад сидела особа, что прилагала все усилия, чтобы утратить собственный. Но как бы там ни было, даже если она и опоздала на лекцию, она, по крайней мере, знала, на какую именно. Я же, с другой стороны, ничего не помнил о том, какие лекции посещал весной 1971. Я также почти ничего не помнил о нашем общении с Мартой, потому что всегда старался избегать ее общества, когда видел ее в кафетерии. Она была слишком костлявой, чтобы привлекать меня внешне, а мне было трудно переводить ее малопонятную болтовню на английский язык 21 века.

      С кошачьей грацией я вскочил из-за стола, отнес поднос на посудомоечный конвейер, прошел через турникет и вернулся в общежитие.

      В комнате всё еще стоял запах дыма от пропитанного виски табака, и