Сообразим на троих, или Требуется пожарный. Павел Гушинец

само собой у тебя опять чистые. Но тут уж ничего поделать не могу.

      На целину – это значит в колхоз. Тогда часто снимали по осени солдат помогать отстающим колхозам убирать урожай. Те солдаты, да профессора со студентами – бесплатная рабочая сила.

      Поехали. Привезли нас в Восточную Украину, на бескрайние свекольные поля. А мне и хорошо. Сельской работы я не боялся. Главное, что Пантюх с Зямой оказались за полтысячи километров от меня. Работаю потихоньку. Свеклу дергаю. А когда какой-нибудь городской лопух палец себе порежет, или ногу пропорет – раны обрабатываю, повязки накладываю. Природа, птички поют, кормят неплохо – благодать.

      А тут приезжает на поле председательский «козелок» и вываливается оттуда седой полный старик в пиджаке. Пиджак с орденскими планками. Тогда ветераны орденами очень гордились, везде эти пиджаки с планками носили. Народ ещё помнил, кто в Великой Войне победил и какой ценой.

      – Эй, солдаты! – хрипит ветеран. – Тут говорят у вас доктор есть!

      – Есть, – отвечают ему. И меня зовут.

      Я, как был, с ведром в руках, в грязи по уши к «козелку» подошёл.

      – Чего надо? – спрашиваю.

      А сам уже вижу чего надо. Ветеран человек тучный, и лицо синее, дышит с присвистом, тяжело. Видно – приступ астмы замучил.

      – Астма? – спрашиваю.

      – Она самая, будь неладна! – хрипит ветеран. – Я к нашему фельдшеру ехал, а он пьян с утра, скотина. Лыка не вяжет. А мне говорят – у солдат доктор есть. Поможешь?

      – Помогу, – говорю я, прикидывая, что уж чего-чего, а эуфиллина у меня в аптечке навалом.

      Уколол ему. Деду на глазах полегчало.

      – Спасибо тебе, солдатик. Я ту зам председателя колхоза, не последний человек. Может надо чего?

      – Да всё вроде есть. Кормят хорошо, работаем по силам. Спасибо за предложение.

      – Не скромничай, – нахмурился дед. – Поговорю я с твоим командиром.

      И поговорил. Дед оказался не простой, а целый Герой Советского Союза. Короче на все три месяца, что мы в том колхозе урожай убирали, забрал он меня к себе домой. Кормил, поил, истории всякие рассказывал. Я на поля приезжал только по медицинской надобности. А как-то вечером, за стаканом самогона как-то само собой и про Пантюха с Зямой рассказалось.

      Дед рассвирепел! Принялся орать, кулаком по столу стучать!

      – Да как они могли! Да я им всем покажу!

      И развил такую деятельность, что я даже испугался. Написал несколько писем командованию. Да таких грозных, что сержантское звание мне тут же вернули. Приехал я в начале декабря в часть со стопкой благодарственных писем от Героя Советского Союза. Мол, «проявил себя…, достоин… показал себя, как отличный специалист и настоящий коммунист…» Ну и так далее. Мне с такой протекцией сразу старшего сержанта дали.

      Пантюх с Зямой и остальные «деды» к тому времени на дембель ушли, а новоявленные «дедушки» со мной связываться побоялись. Наслышаны были про мои приключения. Так и дослужил я спокойно. Последние месяца три и вовсе, как в санатории. Свободного времени у меня было