Маркиз и Жюстина. Олег Волховский

окинул взглядом остатки ужина.

      – Доел?

      Я кивнул.

      – Тогда пошли.

      Вечереет. Солнце падает на запад, оставляя над землей яркую золотую полосу, перечеркнутую черными стволами сосен.

      Мы спускаемся в подвал. Идем по большой комнате с низким потолком, носящей следы незавершенного ремонта. Голые стены, только одна оклеена обоями под кирпичную кладку, картон и осколки плитки на земляном полу.

      – Отделаю – будет, как во всеми нами любимой «Истории О» – полная звукоизоляция. Все стены обошью пробкой. На полную катушку поразвлекаемся. Было бы готово – не понадобилось бы в лес тащиться. А сейчас – сюда!

      Мы оказались в комнатушке площадью метров восемь, отделанной плиткой, как ванная или лаборатория. В углу стоит вполне медицинского вида стеклянный шкаф, усиливающий сходство с последней. У стены – кушетка, покрытая клеенкой, как в поликлинике, но куда чище и новее.

      У шкафа – Джин. Она одета: белый халат, как у медсестры, волосы убраны под косынку.

      – Маркиз, садись. Джин, иглы стерильные тонкие и антисептик.

      – Зачем? – глупо спросил я.

      Кабош улыбнулся.

      – Надо же тебя подготовить к грядущим подвигам. Займемся плейпирсингом. Посмотрим твою реакцию на боль. Я хочу быть уверенным, что ты не потеряешь сознание от клеймления и сможешь оторвать руку с клеймом.

      Я вспомнил, что Джиния прославилась в Тематической тусовке тем, что вышивала крестиком на одном экстремальном мазохисте. Говорят, сложная техника.

      Джин и Кабош надели хирургические перчатки и вымыли руки.

      – Рубашку снимай! – бросил мне Кабош.

      Иглы оказались длинными и тонкими, как от шприцев. Явно не для вышивания.

      – Может быть, сам? – спросил Кабош.

      – Мне бы хотелось посмотреть на работу мастера. И поучиться. Жюстина интересовалась.

      – Я тоже не большой специалист. Джин! Послужи другу Господина.

      Они обработали мне плечо антисептиком. И Джин ввела под кожу первую иглу. Неглубоко. Сверху вниз. Игла выходит наружу и снова прокалывает плечо. И так дважды. Кончик иглы появляется на поверхности, возле него набухает кровавая капля. Ловко и быстро. У меня перехватило дыхание.

      – Иглы хороши тем, – комментирует Кабош, – что, нанося минимальное поражение организму, вызывают бурное выделение эндорфинов. На этом основан лечебный эффект иглоукалывания. Джин, этого мало. Давай еще! Нам надо создать максимально возможный обезболивающий эффект, при этом, не вводя его в сабспейс, – он оборачивается ко мне. – Иначе ты будешь недееспособен.

      Вторая игла вошла вслед за первой. Я чуть не застонал.

      – Кстати, обрати внимание, – заметил Кабош. – Концы игл должны оставаться на поверхности. Иначе будет внутренняя гематома, а это не есть хорошо.

      – Я видел какую-то передачу об иглоукалывании. Там иглы ставили именно так: перпендикулярно поверхности кожи и конец внутри. – Я стараюсь говорить как можно ровнее и спокойнее.

      – Не напрягайся, – советует Кабош. – Расслабься. По иглам есть