Кощеево седло. Всеслав Чародей – 3. Виктор Некрас

раз будет, – обронил старший. – И глубина добрая, и течение тихое, и не видит никто.

      И в самом деле, выбранное ребятами место было укромным – от берега его отгораживали густые заросли ивняка, через которые они и сами едва пролезли, а от Горы, с которой далеко видно, – густой сосняк на окраине Подола.

      Младший сбросил с плеча котомку из посконины, потянулся, повёл плечами:

      – И чего на рыбалку всегда надо вставать в такую рань, а, Сушко?

      Старший походя отвесил ему лёгкий подзатыльник:

      – Потому что на утренней зорьке всегда самый лучший клёв, бестолочь.

      Младший увернулся и пробурчал себе под нос:

      – Вымахал, орясина.

      Сушко беззлобно усмехнулся в ответ, разматывая с гребешка конский волос:

      – Ладно, не ворчи. Доставай крючки, рыба ждать не будет.

      – Пожди, – младший полез в кусты, что-то невнятно бурча под нос.

      – Чего пожди-то? – не понял Сушко. – Ты куда? По нужде что ль? Торля?!

      Торля промолчал. Сушко покосился в его сторону – младший брат стоял в ивняке столбом, словно змею увидел, потом оборотился (а лицо – бледное!) и молча позвал старшего одним движением руки.

      – Ну чего там? – Сушко раздвинул кусты и тоже замер, словно прикованный к месту.

      Человек лежал в воде у самого берега вниз лицом – видно, вползти в кусты у него сил ещё хватило, а вот на берег выбраться – уже нет. Вода полоскала крашеную буро-зелёным плауном рубаху и тёмно-серые штаны, трепала длинный чёрный с заметной проседью чупрун на когда-то бритой, а теперь поросшей коротким волосом голове.

      – Эва, – шёпотом сказал Торля и кивнул на чупрун. – Вой, никак. А то и гридень, а, Сушко?

      – Помалкивай, – оборвал старший, и младший обиженно смолк – трудно в десять лет спорить со старшим братом, которому уже четырнадцать. Хотя и очень хочется.

      Сушко шагнул к лежащему, присел рядом, опасливо прикоснулся кончиками пальцев к плечу и тут же отдёрнул руку.

      – Ну что? Живой он, нет? – Торля вмиг оказался рядом – отстать от старшего брата в таком страшном и интересном деле – позорище.

      – Да не пойму пока, – Сушко помолчал, кусая губу, потом сказал решительно. – Давай-ка его перевернём.

      – Страшно, Сушко, – сказал Торля почему-то шёпотом, но старший брат тут же отверг:

      – Нечего бояться. Даже если и топляк, то свеженький, встать не успел ещё.

      Вдвоём дружно ухватили воя за плечи, рывком перевернули на спину. И тут же отпрянули – изо рта послышался сдавленный хрип, тут же перешедший в слабый стон.

      – Живой, – прошептал Торля.

      Братья переглянулись и вновь уставились на свою находку. Рыбалка была забыта вмиг.

      – Что делать будем, а, Сушко? – Торля поднял на старшего брата испуганные глаза.

      Тот в ответ только головой мотнул – нишкни, мол! Смотрел на лежащего, не отрывая глаз и покусывая нижнюю губу. Думал.

      Вой.