Под шелест полыни. Юлия Дитрих

Ничего, девонька, я помогу, − сказала Прокофьевна и стала Веру поить.

      Медленно, но в один присест выпив горьковато-сладкий отвар до дна, Вера откинулась на подушки и глубоко вздохнула. И хоть она и проспала до этого несколько часов подряд, веки ее отчего-то снова наливались свинцом. Она уже не услышала, как в комнату вошел Глеб, и не почувствовала, как Прокофьевна разложила на ее горячем лбу терпко пахнущее прохладное полотенце.

      Сегодня Вера снова и снова возвращалась в ту часть своего детства, где ее поджидали дед с бабулей, их старый дом под соснами и длинные-длинные сказки под шум дождя.

      Глеб

      Глеб смотрел, как Прокофьевна обтирает Вере лоб и виски полотенцем. По комнате, наполняя собой каждый пыльный уголок, разливался запах настоянных на спирту трав. Глеб молча наблюдал и думал, что все действия старой знахарки выглядят естественными, как сама природа. В этой деревенской женщине, которую Глеб давно уже считал своим близким другом, не было заигрывания с предрассудками и страхами людей. Когда это было нужно, она просто приходила на помощь.

      Необычная дружба заброшенного судьбой в эти глухие места городского журналиста и деревенской врачевательницы возникла не сразу. Но полное приятие Глебом необъяснимых умений лекарки послужило хорошим началом для взаимопонимания, а потом переросло в глубокую привязанность.

      В ту первую их встречу после того, как Глеб проспал на сеновале четырнадцать часов кряду, он решил не задавать вопросы, а принять случившееся как данное.

      Было ли это малодушием или же робким ростком надежды, Глеб не ответил бы и сегодня. Почему он не стал задавать вопросы ни себе, ни ей. Ну, и пусть он не понимал, откуда незнакомая женщина знала, что он страдает от бессонницы. Он также не знал, как она могла предвидеть, что в тишине и сумерках сеновала он заснет самым спокойным за последние полгода сном. Глеб будто чувствовал, что всему свое время, а потому оставил вопросы на потом.

      После четырнадцати часов сна Глеб чувствовал себя так, будто впервые после полугодового запоя он наконец-то протрезвел. Голова была чистой и ясной. До сих пор Глеб даже не осознавал, насколько он устал. Ведь до этого он из последних сил игнорировал свое состояние. Ему казалось, что все пройдет само собой. Как-нибудь да рассосется.

      Но порой в жизни каждого человека наступает момент, когда он переходит черту и уже не может справиться сам. В то утро Глеб осознал одну важную вещь: он переступил эту невидимую, но безжалостную черту. Ему нужна помощь. Он, наконец, нашел в силы себе в этом признаться, и, возможно, именно это помогло ему сохранить рассудок.

      В то первое утро выспавшийся Глеб чувствовал звенящую энергию во всем теле. Эта энергия создавала в нем низкий непрерывный гул, словно электрические провода под напряжением.

      Глеб вошел в дом. На столе его ждал сытный завтрак: греча с маслом, парное молоко, пахучее, с желтыми кругами сливок на поверхности, свежеиспеченный хлеб.

      − Проходи, садись, − пригласила его Прокофьевна.

      Она положила кашу в тарелку и поставила перед Глебом. Сама за