Око Тимура. Андрей Посняков

ну? – оживился Терентий.

      – Четьи-Минеи подгонишь иль что подобное?

      – Попробую. Так говори же!

      – Парень один, он тебя сам найдет, скажет, что нужно, – это вместо отступного. Зовут парня Федором. Федор Коржак.

      – Коржак, – мечтательно прикрыл глаза дьяк. – Хорошее прозвище. Сладенькое…

      – От Елизара отъедем завтра, с ночи, – предупредил своих Раничев. – Я уж договорился с купцами. Переночуем у Ипатыча – спокойней спаться будет. Не проговоритесь только Софронию.

      – Да мы молчок, – закивал Лукьян. – А Авраамия предупредим незаметно.

      – Ну вот и славно.

      Сделали, как и договаривались. После полудня отправились к вечерне, к удивлению слуг – оружно и конно. Софрония решили кинуть у церкви, уехать быстренько, пущай поищет, да скорее, и не станет искать – обратно к Елизару пойдет, куда еще-то?

      – Ежели хотите, я его в Кремль заведу, – пообещал Авраам.

      – Куда?

      – Сами ж говорили зайти за книжицами.

      – А-а… Только там дьяк такой… Ты с ним это, поосторожней. А вот Софрония можешь с ним и познакомить, даже – нужно.

      – Сделаю. Как дьяка зовут, запамятовал?

      – Спроси вон у Лукьяна.

      – Тьфу! И не стыдно смеяться? Ведь по твоему ж поручению…

      – Да ладно, Авраам, Терентием дьяка того кличут, прозвище – Писало.

      – Запомнил… Ну инда Господь в помощь.

      Ночью на Занеглименье случился пожар, большой и страшный. Разбушевавшееся пламя, словно сказочный злобный дракон, с треском пожирало заборы, амбары, избы… В ужасе мычал скот, скулили испуганные собаки, слышались повсюду истошные крики.

      – Пожар, пожар, люди!

      – Горим!

      – Ратуйте!

      Быстро натянув одежду, Иван и его люди выскочили наружу. Отблески жаркого пламени, казалось, плясали по всему Занеглименью.

      – Вдоль Можайской дороги горит, – определил Иванко и крепко обнял Анфиску за плечи. – Хорошо, ветра нет, да и снег кругом.

      Раничев обернулся:

      – Побежим, поможем?

      – Знамо дело, – кивнул Ипатыч. – Чего так-то стоять, когда у людей горе? Погоди-ка, лопаты прихватим…

      Вдоль Можайской улицы пожалуй что и нечего уже было спасать. Треща и рассыпая шипящие искры, бурное пламя охватило весь посад, языком вытянувшийся вдоль дороги. Мужички и стражники споро набрасывали из снега высокий вал, пытаясь защитить от огня остальную часть Занеглименья. Иван со своими спутниками присоединился к ним, дивясь на огромную стену пламени, нестерпимый жар которого чувствовался даже здесь, у замерзшей реки.

      – Как бы в Кремль не перекинулся да на площадь, – опасливо высказался какой-то чернобородый мужик с косматою непокрытою головою. В Кремле, на колокольнях, уже били в набат.

      – Не перекинется, – авторитетно заверил Ипатыч, – ветра-то нету почти. Не перелетит огонь через Москву-реку и до Замоскворечья не доберется. А вот Чертолье запросто выгореть может. Эх, покидаем-ка еще, робята!

      Прибывшие из Кремля дружинники споро растаскивали