Невеста для Хана. Ульяна Павловна Соболева

поясом. Я не могла определить, на каком языке он говорит, откуда он. Не грузин, не азербайджанец точно. И с теми, и другими мы жили по соседству, и я даже кое-что знала на их языке. И эти узкие глаза…

      Я поднималась по широкой лестнице, разглядывая черные головы тигров на лакированных перилах. Со стен смотрят картины в черных рамках с завитками, на них изображены хищные звери, холодное оружие на шкурах животных, украшенное сухими ветками. Жуткие композиции из перьев и сухих цветов. Мы прошли мимо огромной библиотеки со стеллажами книг до самого потолка и мимо домашнего кинотеатра с экраном на всю стену и кожаными креслами, стоящими полукругом и блестящими черной кожей при свете красноватых рамп.

      Меня провели на второй этаж, распахнули двустворчатую дверь с массивными ручками, пропуская вперед.

      Судорожно сглотнув, я вошла в спальню и тут же задохнулась от ужаса, увидев огромную, занимающую полкомнаты постель, застеленную черным покрывалом, ноги тут же утонули в ковре. Я прошла по комнате и села на краешек постели, тяжело дыша и сложив руки замком. Где я? Кто этот человек? Что я вообще о нем знаю или могу узнать?

      А если он психически болен и нападет на меня, будет истязать? Несколько минут я сидела и не двигалась. Потом оцепенение начало отступать. Время шло, а он не приходил, и я все же встала с постели, прошлась по комнате, разглядывая вычурную мебель. Постояла у зеркала величиной во всю стену, подняла голову и увидела полностью зеркальный потолок, и я вся отражаюсь в нем. Жалкая и маленькая.

      Опустила голову и посмотрела на шкафчик, стоящий ближе к окну. На нем красовалась свежая газета. Протянула руку и взяла ее, поднесла к лицу.

      «Тамерлан Дугур-Намаев, известный всем, как Хан, был выпущен под залог из тюрьмы. Вопреки всем слухам о его смерти.

      Каким образом судья дал добро на его освобождение, остаётся загадкой. Человек, который не ставит чужую жизнь ни во что, который сам лично ломает людям хребты и черепа, как яичную скорлупу, избивает, доводит до состояния комы, нарушая все правила, не должен возвращаться в цивилизованное общество.

      Помешанный на грязи, извращенном сексе, состоящий в монгольской группировке, кровожадный и беспринципный зверь, должен был сидеть за решеткой до конца своих дней. Но все знают, что в нашем мире всё решают связи, деньги, власть и мафия…»

      Я опустила взгляд на снимок – на нем Хан стоял голой татуированной спиной к фотографу, его кулаки были сжаты и обмотаны кровавыми тряпками. Судорожно сглотнула и опустила газету. Монгол… Вот что это за язык. Монгольский. И показалось, что я где-то уже слышала его имя. Но где?

      Меня обуял ужас. Зачем я ему? Такой человек наверняка мог купить себе любую женщину. И это имя… я повторила его про себя несколько раз. Красивое. Конечно же, знакомое и громкое. Но оно вызывало такой же страх, как и его хозяин.

      Я вернулась на постель. Так и сидела на краешке в ожидании. Не раздеваясь. Мне надо было осмыслить, понять, что именно со мной произошло и как с этим жить дальше…, а точнее, как