Предел погружения. Ким Корсак

и не замполит. Что я с ним делать буду?

      – А меня ебёт? – командир пожал плечами. – Хоть серенады пой. Главное, следи, чтоб он был жив-здоров и чтобы никуда не лез ручонками своими шаловливыми.

      – Ага, гражданские – они это любят, – вставил Витька из-за перегородки. – Помните, к нам министерскую экскурсию водили? «Ой, а что это за ручка? Ой, а я нажму сюда? Да я понарошку…»

      – Чиновники, хуле, – вздохнул Илья. – Тащ командир, но если его присутствие будет отвлекать меня от служебных обязанностей, могу я подать вам…

      Рука командира уперлась в стенку над головой Ильи.

      – Если тебя что-то будет отвлекать от обязанностей, я возьму тебя за хрен и подвешу вместо флага. Усвоил?

      – Так точно!

      – А теперь скройся с глаз моих. У тебя смена кончилась, а мне ещё ебаться и ебаться.

      – Есть, – Илья машинально наклонил голову, зашагал дальше по отсеку.

      Во рту было вязко, воздух казался плотным, тяжёлым. Так всегда бывало первые пару часов после погружения, потом Илья привыкал. В первой автономке он то и дело бегал смотреть процент кислорода в отсеке – начхим только плечами пожимал. «Что ты дёргаешься, Илья, у меня всё точно, как в аптеке. Девятнадцать, не больше и не меньше. И ничем наш воздух не отличается на вкус от атмосферного, не выдумывай».

      Но Илья-то знал. И фиалки в кают-компании знали: каждый раз их приносили в горшках, и они держались пару недель, а потом начинали сохнуть, и никли, сворачивались лепестки. Химики приходили со своими приборами, замеряли, разводили руками:

      – Влажность нормальная, состав почвы нормальный, радиоактивный фон в норме. Может, ваши матросы их не поливают?

      Илья зыркал на химиков. Как они не понимают простых вещей? Здесь, на лодке, неживой воздух, здесь долго не протянет ни одно живое существо.

      Кроме подводника, конечно.

      – Эй, Илюха, – снизу негромко свистнули, – замечтался?

      Он остановился, махнул рукой.

      – Здорово!

      – Спускайся, дело есть.

      Он сбежал по трапу, подошёл к Артуру, крутившему в руках запечатанный пакет.

      – Ну, что?

      – Давай-ка присядем, – Артур опустился на ящик с запчастями, стоящий у стены. – Давай-давай, садись. Илюха, ты у нас семейный, так? И жена у тебя – человек с культурными запросами.

      Илья подавил вздох.

      – Ну допустим.

      – Так она, наверное, балет любит? И тебя таскает на него время от времени? Всякие там белые лебеди и воздушные сильфиды.

      – Откуда ты слово-то такое выкопал, – Илья покачал головой, – сильфиды… Артур, если есть дело – говори, а балетные рассказы мне ни к чему, я в каюту – спать.

      – Сильфида, – Артур мечтательно улыбнулся, подпер щёку ладонью. – Её Эля зовут. Солистка Мурманского театра оперы и балета – так она мне утром сказала.

      – Ого, – Илья покосился на него с любопытством. – Ты из-за неё, что ли, на построение опоздал?

      – Ну! Мы с ней ночью два раза и ещё перед завтраком – пришлось кофе на ходу глотать, пока штаны искал! И, между прочим, –