Грехи дома Борджа. Сара Бауэр

режутся задние зубки, – сообщила донна Лукреция.

      – Мадонна, – произнесла я, осмелев от того, что прочла в ее глазах. Донна Адриана опять покашляла. Отец за спиной резко вдохнул. Но я продолжала гнуть свое: – Можно задать вопрос?

      – Позволим этой смелой молодой особе задать нам вопрос? – обратилась она к сынишке. – Почему бы нет? Родриго говорит «да», синьорина Эстер.

      – Каковы обязанности придворной дамы, мадонна?

      – Ну, дитя мое, она находится при дворе. И как всякая другая женщина, ждет. Мужа, рождения детей и…

      – Ты будешь исполнять волю донны Лукреции, девушка, только и всего, – добавила донна Адриана.

      Полагая, что беседа закончена, я ждала, что меня отпустят, но прежде чем прозвучали какие-либо слова, двери в зал распахнулись, впустив порыв еще более холодного воздуха, от которого заплясало пламя в камине. Гонец в ливрее из алого бархата и золотого атласа, чередующихся в шахматном порядке, прошел по всему залу так, словно он был здесь хозяин, поклонился дамам и вручил доне Лукреции пергамент, сложенный и запечатанный. Ее бледное личико чуть порозовело, когда она вскрыла печать и прочитала письмо.

      – Это приглашение на ужин, – объяснила она тетушке, хотя зардевшиеся щеки и сияющие глаза свидетельствовали о большем. – Разумеется, мы согласны, – обратилась она к гонцу, и тот с поклоном удалился.

      Когда он повернулся, на его спине я увидела вышитое золотыми нитями слово «СЕСАР». Донна Лукреция поднялась и передала малыша Катеринелле.

      – Отнеси его в детскую. Мне нужно переодеться.

      Я тоже поднялась и ждала разрешения уйти.

      – Мы дадим знать твоему отцу, – сказала донна Адриана.

      – Нет, подожди, – повернулась ко мне донна Лукреция. Вид у нее был взволнованный. – Эстер, когда назначено твое крещение?

      – Пока не знаю, мадонна.

      – Тогда я велю своему секретарю переговорить с настоятелем церкви Санта-Мария-дель-Пополо и установить дату. Отныне ты будешь получать наставления от моего священника, а я стану твоей крестной матерью. Мне бы хотелось, чтобы ты взяла имя… Донаты. Доната Спаньола.

      – Да, мадонна. Благодарю вас, мадонна. – Я присела в глубоком поклоне, но она лишь махнула рукой, отпуская меня.

      Я присоединилась к сияющему отцу, и нас выпроводили из зала. Все это время донна Лукреция обсуждала с тетушкой платья.

      Стыдно в этом признаться, но по мере того, как приближалась дата крещения, меня больше волновало платье, чем состояние души.

      Хотя с донной Лукрецией мы не виделись после той первой встречи целый месяц, она сдержала слово. Ее священник каждый день являлся в наш дом, протискиваясь в дверь подальше от мезузы. При этом он осенял себя крестом и бормотал молитвы. Мы с маленьким Хаимом мчались на крышу, чтобы подглядеть за его скрытыми уловками, и у меня бока болели от смеха, когда я спускалась в маленькую гостиную, чтобы выслушать наставления отца Томмазо. Это был робкий человечек, который, казалось, получал