.

чем то, которое даст мне донна Лукреция, и никаких ценностей, кроме собственной добродетели, у меня нет.

      – Знаешь, – произнесла Анджела, опускаясь на край кровати и хлопая рядом, чтобы я тоже села, – лишиться девственной плевы можно не только из-за мужчины.

      Я подумала о ее пальцах, сильных, гибких, опытных, хотя я ни разу не кровоточила после наших игр.

      – Езда на лошади, например, – продолжила она, озорно поблескивая глазами. Я присела рядом, касаясь ее коленями, окончательно прощенная теперь, когда ей удалось еще раз увести разговор в сторону от дона Джулио. – В любом случае существуют всякого рода уловки. Немного цыплячьей крови на простынях. Я даже слышала о специальной пасте, которую помещаешь внутрь, и она создает такой эффект, что одурачит большинство мужчин. Но я не знаю, из чего она состоит, хотя готова поспорить на золотой дукат, что тетушке Адриане известно. Ты должна помнить о муже следующее: он желает верить, что его жена добродетельна, красива и талантлива во всем, начиная от пивоварения до изображения на полотне перспективы. Иначе он выглядит дураком, заключившим невыгодную сделку. Понятно? – Она чмокнула меня в кончик носа. – Вечно ты тревожишься о пустяках. Настоящая гусыня. Расслабься. Когда Чезаре отведет тебя в свою постель, наслаждайся. Большинство женщин наслаждаются, как я слышала. Поучись у него. Вероятно, к тому времени, как выйдешь замуж, ты узнаешь несколько трюков, которые заставят твоего мужа не думать о том, где ты им научилась.

      – Ты умная.

      Анджела вскочила, а я осталась сидеть. Тогда она принялась меня подгонять, говоря, что нам пора одевать мадонну, так как герцогу Эрколе не уснуть, если он ужинает позже девяти. Я попыталась представить, как страстно Чезаре целует, оставляя синяки, как выглядит его тело под слоями черного бархата и белого льна, какие у него шрамы, какие истории с ними связаны, каково это, когда…

      – Вставай! – велела Анджела, беря меня за руки и поднимая с кровати. Когда она тащила меня из комнаты, я оглянулась через плечо на дорожный сундук, где лежало письмо Чезаре. Хрустящий пергамент в складках темно-красного атласа.

      Я до сих пор храню это письмо; это второе важное письмо в моей жизни. Иногда, когда остаюсь дома одна, я вынимаю его из обитого жестью морского сундука, где оно хранится, и зажимаю между ладоней, подогревая воспоминания о нем. Выцветшее, потертое, разорванное вдоль одного изгиба, с раскрошенной печатью и потрепанной коричневой ленточкой с пятнами от соленой воды океана, которого Чезаре никогда не видел, оно хранится рядом с самым важным письмом в моей жизни. То письмо заставило меня действовать, а письмо Чезаре навеяло мечты. Не знаю, как повернулась бы моя жизнь, если бы все случилось наоборот? Если бы я тоже прожила жизнь, не увидев океана?

      Какая благодать, что мы не можем знать нашего будущего.

      Глава 7

      ^{Феррара, Пасха, 1502}

      Любовь проста и глубока, как море, когда на него не смотрят.

      Во время исполнения в храме Страстей Господних в Страстную