Грехи дома Борджа. Сара Бауэр

желание предостеречь его, но от чего – я не представляла. Время вдруг остановилось, и все вокруг приобрело совершенно другой вид, как случается на рассвете или в сумерках, когда привычные предметы выглядят иначе. Украшенные стены, богатые ковры и натертые полы – за всем этим внешним блеском скрывалась дикость нравов, царившая в старом замке. Красные камни впитали боль всех замученных заключенных, рабов, униженных противников, отверженных любовников, жен, умерших при родах, младенцев, сгоревших в лихорадке, воинов, братоубийц и верных слуг, чьи тела гнулись на службе роду Эсте, как деревья гнутся от сильного ветра.

      – Моя дорогая крестница, ты здорова? Вид у тебя немного… рассеянный. Надеюсь, ты не хватила опять лишку?

      Каждый раз, встречаясь с Ипполито, я заново переживала смущение, но мне удавалось скрывать досаду. Он ведь не имел в виду ничего дурного. Наоборот, подшучивал надо мной, намекая, что я прощена.

      – О, это у нее сердце болит, а не живот, – поддразнила меня Анджела, продевая руку под локоть Ипполито, при этом она так к нему прижималась, что ее юбка переплелась со складками его сутаны.

      – До сих пор? Что ж, у меня найдется лекарство, – произнес кардинал, похлопав кожаную сумку, висевшую на поясе, – но сначала я должен повидаться с моей невесткой, донной Лукрецией. Где она? Только не говорите, что она тоже охотится.

      – Нет, только не сегодня утром, она все еще в постели. Не сумела удержать в себе завтрак. Мы думаем, что она… – свободной рукой Анджела изобразила округлившийся животик и, приблизив губы к уху Ипполито, прошептала: – Беременна.

      – Хорошая новость. И так быстро. Определенно, мой брат усердно исполнял свой долг.

      – Очень ус-с-сердно, – повторила Анджела, прошипев, как библейский змий.

      Лекарство, подумала я, не сводя глаз с сумки Ипполито. Письмо, наверное, письмо от Чезаре. Но почему не отдать его сразу? Зачем кардиналу сначала видеться с Лукрецией? Я не могла дождаться, пока он медлил, развлекая свою любовницу сальными шутками и подтрунивая надо мной.

      – Пойду посмотрю, сможет ли она принять вас, – сказала я, поднимаясь с такой поспешностью, что воротничок, который я вышивала, соскользнул с колен и запутался в иголках и цветных нитках. Я торопливо направилась к двери, а за моей спиной раздавался смех Анджелы.

      Хозяйская спальня сразу успокоила меня, несмотря на затхлый воздух и слабый запах рвоты. Полы балдахина были разведены в стороны, хотя окна по-прежнему оставались зашторенными, и лучи солнца, просачиваясь сквозь зеленые шелковые шторы, делали комнату похожей на прохладное подводное царство. Мне показалось, что донна Лукреция с распущенными волосами, раскиданными по подушке, напоминала русалку. У кровати стояла Катеринелла и медленно обмахивала госпожу пальмовым веером. Фонси лежал на согнутом локте донны Лукреции, тихо посапывая.

      – Как вы себя чувствуете, мадонна?

      Она вяло махнула рукой, и Катеринелла замерла.

      – Хотите,