Горбун лорда Кромвеля. Кристофер Джон Сэнсом

в кухню.

      – Насколько я понимаю, обычно дверь в кухню запирается на ночь?

      – В обязательном порядке. Иначе служки, да и некоторые монахи тоже, будут постоянно туда наведываться, стремясь до отказа набить свои утробы. Но у меня есть ключ, так как порой мне необходимо брать кое-что для больных.

      – Вы отправились в кухню около пяти часов утра?

      – Да, незадолго до этого часы пробили пять.

      – Заутреня уже началась?

      – Нет, заутреня у нас начинается позднее. Где-то около шести.

      – Вот как? А согласно правилам, предписанным святым Бенедиктом, она должна начинаться в полночь.

      – Святой Бенедикт составлял свои правила для благословенной теплой Италии, сэр, – с мягкой улыбкой возразил монах. – Думаю, нет большого греха в том, чтобы студеной английской зимой соблюдать их не столь уж неукоснительно. Каждое утро мы справляем службу, и Господь внимает святым словам, а время не имеет большого значения. Сейчас нам придется пройти через дом для собраний.

      Брат Гай распахнул еще одну дверь, и мы оказались в просторном помещении, стены которого были расписаны библейскими сюжетами. Вдоль стен стояли стулья и мягкие кресла, неподалеку от очага, в котором весело потрескивал огонь, тянулся длинный стол. В комнате было очень тепло, воздух казался густым от запаха потных человеческих тел. Около дюжины монахов коротало здесь время в этот холодный зимний вечер; некоторые разговаривали, другие читали, несколько человек сидели у стола, играя в карты. На столе красовалась объемистая бутыль с зеленым французским ликером, а рядом с каждым из игроков стоял хрустальный стакан, наполненный этим напитком. Я осмотрелся вокруг, выискивая картезианца, однако нигде не заметил его белой рясы. Лохматый содомит брат Габриель и востроглазый упитанный казначей также отсутствовали.

      Молодой монах со впалыми щеками и жидкой бородкой, судя по расстроенному выражению лица, только что проиграл.

      – С тебя причитается шиллинг, брат, – жизнерадостно провозгласил высокий монах с мертвенно-бледным лицом.

      – Тебе придется подождать. Я попрошу в долг у управляющего, – пробормотал неудачник.

      – Ты больше не получишь ни гроша, брат Ателстан! – воскликнул пожилой плотный монах, сидевший поблизости, и назидательно поднял палец. Лицо его было обезображено крупной бородавчатой опухолью. – Брат Эдвиг говорит, ты так много берешь в долг, что уже получил содержание за год вперед…

      Заметив нас, монах осекся. Его товарищи поспешно вскочили со своих мест и приветствовали меня поклонами. Один из них, молодой и такой тучный, что даже бритый его затылок был покрыт складками жира, уронил свой стакан.

      – Септимус, ну ты и увалень! – прошипел его сосед, пихая беднягу локтем в бок.

      Тот лишь озирался по сторонам бессмысленным взором слабоумного. Монах с обезображенным лицом сделал шаг вперед и вновь поклонился с самым подобострастным видом.

      – Я – брат Джуд, сэр, помощник казначея.

      – Господин