Воин Не От Мира Сего. Николай Шмигалёв

удивленно вскинул бровь, когда же это парнокопытное успело так нализаться, ведь приглядывал за ним, это певцы-близнецы отвлекли ненароком, ну да ладно. Фавнус же, разгоряченный зельем и красоткой-ведьмой, задал такую чечетку, что и сдержанный Алексей не выдержал и с криками «давай, давай, наяривай» забарабанил похожую дробь по столу. Братья Лычко также повыскакивали из-за стола и пустились, подбадриваемые Командиром, по избе вприсядку. Запыхавшийся Федя вернулся за стол «на дозаправку», а Фавнус, круживший вокруг ведьмы, предложил научить ее новому танцу – сиртаки, но как он ни «старался», по мысленному разумению Круглова, видевшего по телевизору, как должен исполняться сиртаки, сатир все время сползал на какую-то похабную ламбаду, пытаясь облапить сзади Аглаю, и в конце концов изгнанный ею, тоже вернулся за стол. Архип и Антип еще некоторое время «полезгинили» вокруг ведьмы и присоединились к застольной компании.

      Неугомонная Аглая, крутанувшись на каблуках, в один миг переоделась волшебным образом в прозрачные штанишки и топик. Исполняя что-то среднее между танцем живота и цыганочкой, то есть ритмично подергивая своими средним и верхним ярусами, она откровенно пожирала томным взглядом невинно улыбавшегося прапорщика. Наконец она остановилась и, хлопнув в ладоши, в то же мгновение оказалась почти голышом, лишь подобие фигового листа и лоскут материи, вместо трусиков и бюстгальтера, слегка прикрывали ее пах и большую упругую грудь. Алексей, хрустевший огурчиком, оторопел от такого фокуса. Он посмотрел на остальных зрителей, дабы убедиться, что и они немало удивлены колдовским стриптизом, но наткнулся на полное с их стороны безразличие к происходящему.

      Братья Лычко, откинувшись на бревенчатую стену и держа в руках недопитые чарки, посапывали в унисон друг с другом. Здорово перебравший Фердинанд, по-хозяйски развалившись на столе, тривиально погрузил лицо в грибной салат из сыроежек и, причмокивая, пускал пузыри. Фавнус, в свою очередь, скромно в углу стола уткнувшись мордашкой между окорочками запеченной курочки, также пребывал в объятиях Морфея. Круглов не верил ни в случайности, ни в подобный фарт и подозрительно уставился на соблазнительную ведьму. Бесстыже качая крутыми «лопесовскими» бедрами, колдунья обошла стол и приблизилась к Алексею.

      – Я хочу отблагодарить тебя по-особому, – Аглая провела по его небритому лицу ладошкой, подымая не только настроение. – Пойдем в опочивальню, богатырь, – прошептала она ему на ухо и потянула за руку.

      Круглов, видя, какой оборот принимает пирушка в его честь, предложил ведьме перед ее «благодарностью» выпить, так сказать, на брудершафт. Наполнив два кубка зельем, красотка села прапорщику на колени. Взяв со стола один кубок, она подала его Алексею, который – ах, растяпа! – неосторожно выронил его из рук. Томно облизываясь, Аглая игриво погрозила ему пальчиком, встала и, нагнувшись за кубком, выставила напоказ свою «джейлопу», дразня своего спасителя. Засмотревшись, Круглов чуть не забыл подбросить в ее кубок приготовленную таблетку из своей аптечки. Наполнив кубок вторично, Аглая и Алексей выпили на брудершафт. Круглов так торопился испить горячительное зелье, что, в отличие от кудесницы, «нечаянно» промахнулся и вылил содержимое своего бокала за левое плечо, и нечаянно (уже по-честному) облил прикорнувшего с краю Фавнуса. Сатир даже не шелохнулся, а Аглая, закусив икоркой, полезла