Враг мой: Сокол для Феникса. Александра Сергеевна Ермакова

не нравится доставлять удовольствие женщинам? – поразился Богдан. – Нравится причинять им боль?

      – Я не люблю причинять боль слабым и глупым существам, – дёрнул плечом Тверд и насупился сильнее, – но и стараться ради гусыни не намерен. Чего жаждет моё тело, то я и делаю. А нравится девицам али нет, меня не волнует.

      – А Маришку? – улыбнулся в седую бороду наставник. За последнее время он очень сдал. Некогда смоляные волосы и борода – посеребрились, на лице всё больше залегло морщин.– Почему же ты её не трогаешь? – не пытался уколоть или подцепить, наставник ковырялся в сути и выискивал истину. И откуда он обо всём ведал? Ведь в Углич с Твердом наставник ни разу выходил. – Она готова подарить тебе самое дорогое, что у неё есть…

      – Маришка хорошая, – нехотя признался младший княжич и скривился собственным словам. – Не хочу копнуть глубже и обнаружить гниль. Не хочу разочароваться ещё и в ней… Пусть будет мне сестрой, а не женщиной на раз, – отрезал, вставая и всем своим видом показывая, что не желал продолжать разговор.

      – Мда, – кривой усмешкой всё же поддел его наставник, – а взгляд тебя выдаёт. Может,будешь честным хотя бы перед самим собой? – в спину уходящему к хижине Тверду, но не оглядываясь – кидая через плечо.

      – Отец, – опасливо качнулся голос младшего княжича, Твердомир затормозил на подступе к ступеням, – не лезь не в своё дело!

      – Я тебя услышал сын, – примирительно кивнул Богдан, – просто бывают такие сложные моменты, когда жажда плотского оказывается сильнее рассудка. Страсть. Животная, необузданная, неуёмная… Что будешь делать, если она тебя настигнет?

      – Страсть я уже научился тушить. И ни разу ещё не оказалась она неуёмной… – упирался княжич, рассудив по своему житейскому опыту.

      – Так то просто похоть, – мягко пояснил наставник. – А я про ту, что съедать изнутри будет. Разум травить. Кровь кипятить, да сердце разрывать. Про ту, которая ломать будет, крутить… сводить с ума…

      – Не нужна мне такая, – дрогнул голос Тверда. Впервые княжич испугался услышанного. Уж лучше в бой супротив дюжины воинов, супротив нечисти или зверя лютого, чем вот так… подыхать от чувств и желания. И к кому? К бабе? Они все! Все как одна – лживые! Ну уж нет! Ежели и случится такое повстречать, уж он-то обуздает плоть, совладает с дурными наклонностями, глупыми порывами, не позволит себе погубить собственную душу и сердце.

      – Сказал же – не будет в моей жизни женщины, которая станет дорога. Значит не будет! И точка! – поспешил ретироваться, дабы не продолжать разговора, который всё больше загонял в ловушку.

      ***

      Тверд завалился на лавку в хижине, руку за голову закинул и задумался.

      Маришка…

      Её пухлые губы манили, теплые серо-зелёные глаза обещали покорность. Тонкие пальцы, задумчиво поглаживающие шею или накручивавшие на палец выбившийся из косы локон, казалось, кричали о блаженстве, которое могут дать лишь прикосновением…

      Переспать