Враг мой: Сокол для Феникса. Александра Сергеевна Ермакова

коли пришли, – сварливый голос Богомилы раздался настолько рядом, что девицы шарахнулись прочь. Дверь, до которой оставалось всего ничего, распахнулась, являя пред очами Боянки и Любавы  просторную комнатку, ярко освещенную пламенем из печи, во всю дальнюю стену. Не успели девицы и слова сказать, за спиной с громким стуком захлопнулась входная дверь, отрезая их от внешнего мира.

      Небольшие окна завешаны пучками трав. Баночки, скляночки, мешочки занимали почти все стены и единственную полку близь печки. Из мебели лишь стол, лавка для сидения.

      Любава и Боянка испуганно переглянулись и затравленно уставились на ведьму, ворчливо копошащуюся на заваленном травами и маленькими ступками столе.

      Богомила казалась и старой, и молодой одновременно.

      Морщинистое тёмное лицо. Свёрнутый, бородавчатый нос. Поговаривали, что в молодости Богомиле его сломал проезжий князь, когда показала она ему тайну великую: смерть князя от переедания. Не на поле сражения, не с мечом в руке, а за столом, обильно уставленным яствами да напитками.

      Но облик ведьмы и без того был жуткий – одни глаза чего стоили. Косоватые. Один – зелёный, другой – тёмно-карий, почти чёрный. Не мог простой человек с такими родиться. Ежели только от нечистой… Потому и притягивали взор – всё, что окромя них было – уж не так пугало. Хотелось смотреть и смотреть в глубины зениц колдовских – затягивали в омут неизбежного. Обещали, стращали, манили.

      А вот станом Богомила была стройна. Со спины вполне могла сойти за молодуху, ежели б не ужасное, грязное, потрёпанное платье, подвязанное передником.

      И волосы… Ими ведьма была богата. Чёрные, густые, блестящие, ни одной седой прядки.

      Потому и не понять – сколько лет Богомиле.

      – Зачем пришла, княжна? – на Любаву устремились тёмные прорези глаз ведьмы. В одной полыхнуло зелёным. Старуха недовольно поджала губы.

      – Уточнить кое-что, – промямлила Любава, растеряв всю храбрость.

      Ведьма продолжала молчать, поэтому княжна решилась:

      – Ты ушла с реки, а мы так и не узнали, почему нам привиделся один парень на двоих.

      – Куда ушла? – нахмурилась Богомила.

      Девицы вновь переглянулись. Любава оробела сильнее:

      – С ведьминой заводи, – голос совсем стал тихим. А видя непонимание на лице ведьмы, княжна пояснила: – Мы ночью с Боянкой гадать хотели, а ты к нам вышла и помогла…

      – Девки, вы совсем что ли? – зашипела не хуже змеи ведьма, да глаза злые вытаращила. – Мне что, больше делать нечего, как ночью по нечистым землям бродить?

      Любава дар речи потеряла. Боянка и подавно. Выглядела бледной, точно мертвец.

      – А кто это был тогда? – икнула княжна. Спазмом ужаса живот скрутило, воздух в груди закончился.

      – А ну, пошли вон! – ногой топнула старуха и девицы метнулись на выход.

      Но уже в сенях Любава за ручку двери вцепилась, распахнуть и выметнуться прочь, да вопрос глодал не на шутку:

      – А может ли быть суженый один на двоих? – еле выдавила