Горькая брусника 2. Дар ведьмы. Наталья Брониславовна Медведская

губы коснулись шеи, поцелуями он продел цепочку до груди. Я вдохнула исходящий от влажных волос Матвея запах лимонного шампуня, потянулась всем телом, сбрасывая сон, и подалась навстречу его ласкам. Матвей попытался отбросить одеяло в сторону, но запутался в пододеяльнике, я тихо засмеялась, услышав, как он чертыхается. За дверью послышались шаги, затем раздался странный мелодичный звон, будто стукнули один хрустальный бокал о другой. Мы замерли.

      – Что это было? – удивилась я.

      Матвей предположил:

      – Послышалось, наверно.

      – Сомневаюсь.

      Я вдруг осознала, что мы в квартире не одни, а звуконепроницаемость стен не очень хорошая.

      – Уверена, что звон донёсся из кухни.

      Матвей выпутался из одеяла и попытался продолжить натиск на меня, но я ответила слабо.

      – Ты что, стесняешься?

      – В общем-то да. Мне неловко если твои родители нас услышат.

      Матвей обнял и прижал меня к груди.

      – Они взрослые люди и вполне понимают, чем мы можем заниматься в спальне. Не обращай внимания.

      Я немного виновато ответила:

      – Не могу. Вполне осознаю, что смешно строить из себя невинность после полутора лет отношений, но мне очень некомфортно.

      Матвей фыркнул.

      – Ты и есть сама невинность. Пожалею тебя на этот раз. – Ловко повернув меня на бок, заботливо укрыл одеялом. – Спи. Ты устала. День для тебя был очень хлопотным.

      – Немного. Но я довольна. Мне понравились твои родители, я провела с ними отличный вечер.

      – Хорошо.

      Я понимала: моя зажатость родом из детства и юности. В моей семье родители не проявляли нежности друг к другу, не помню, чтобы мама поцеловала или обняла папу, это было непринято. Даже мы, дочери, редко удостаивались ласки. Я знала: папа любит маму, это проявлялось в его поступках, в доброте и во внимании к ней. Она в свою очередь показывала свои чувства, заботясь о нас. В доме всегда царил безупречный порядок, вещи вовремя выстираны и выглажены, на столе вкусная еда. Именно так считала мама правильным доказывать свою любовь. Она учила: более интимные вещи никто не должен видеть, во всём должно соблюдаться приличие. Мне иногда казалось: внешнее приличие – главное для мамы. Она не раз повторяла:

      – Настоящая женщина при любых обстоятельствах должна сохранять лицо и не распускать себя.

      – Прямо как самурай, – дерзнула я как-то подколоть маму, но она холодно кивнула.

      – Похоже.

      Для неё важно мнение родственников, соседей, коллег по работе и чужих людей. Мама всегда выглядела с иголочки: светлые волосы уложены в причёску даже в выходные дни, домашнее платье безукоризненно отутюжено, лёгкий макияж нанесён на лицо. Лишь единожды я видела маму другой: растрепанной и потерянной, с безумным от горя взглядом, когда из полиции сообщили, что Алёна пропала. Наблюдая за родителями, я иногда задавалась вопросом: как они ухитрились родить меня и