Пророчество орла. Саймон Скэрроу

встрял Катон.

      – Еще как, на хрен, имеет, – проворчал Макрон. – Если он уж и стражу толком нести не может, то значит, никуда не годен, даже в долбаную корабельную пехоту.

      Не вдаваясь в спор с другом, Катон обратился к часовому.

      – Ты слышал что-нибудь только что?

      – Что именно, командир?

      – Человеческий голос, крик.

      Часовой насторожился.

      – А я должен был?

      – Сынок, кончай темнить, – молвил Макрон, ткнув новобранца пальцем в грудь. – Просто отвечай на вопрос, слышал или не слышал?

      – Слышал, командир. Один возглас, он сразу оборвался. Донесся вон оттуда, – парень указал на склон, возвышавшийся над лагерем. – С вершины холма, а то и с другой стороны, я бы так сказал, командир.

      – А почему не поднял тревогу?

      – Из-за того, что я едва расслышал и что могло мне почудиться, командир?

      – Лучше проявить излишнюю бдительность, чем подвергнуть риску жизни товарищей. Дошло?

      – Так точно, командир. Мне позвать подмогу?

      – Нет, – заявил Макрон. – Мы пойдем, разведаем, что там. Если не вернемся к смене караула – тогда поднимай тревогу. Скорее всего, там ничего такого – может, волк завыл или еще что… Ладно, неси стражу.

      Парень отсалютовал и повернулся кругом, спиной к лагерю.

      Макрон указал на склон.

      – Похоже, нам туда. Пошли.

      Когда они удалились за пределы слышимости часового, Катон подтолкнул друга локтем.

      – Волк, говоришь?

      – А что, я слышал нечто похожее раньше.

      Центурионы подошли к подножию холма и перебрались через снежный занос туда, откуда начиналась покрывавшая склон густая древесная поросль. Лишь немного снега смогло пробиться сквозь густые, раскидистые сосновые ветви, наполнявшие воздух запахом хвои. Скоро склон сделался таким крутым, что пришлось то и дело припадать на четвереньки, петляя между толстыми стволами по толстой, мягкой подстилке из опавших иголок, заглушавшей звуки шагов. Ветер сюда не проникал, и скоро они от напряжения разогрелись так, что, когда достигли дальней кромки деревьев, оба уже задыхались и вспотели. Лес кончился, выше находился заметенный снегом скалистый выступ, а дальше – гребень холма. Катон обернулся и бросил взгляд на раскинувшийся внизу лагерь: отсюда припорошенные снегом возы и палатки были почти неразличимы. И тут крик, на сей раз куда более отчетливый, прозвучал снова.

      Центурионы переглянулись.

      – Что думаешь? – спросил Катон.

      – Звучит так, словно какому-то бедолаге приходится очень хреново, – отозвался Макрон и, переведя дух, принялся карабкаться по заснеженным камням. Катон двинулся по глубоким следам, которые оставлял в снегу его друг. Некоторые камни пошатывались, но там было куда поставить ногу и за что ухватиться, так что довольно скоро Макрон, протянув руку, помог Катону выбраться на плоский скальный выступ, откуда открывался вид на ущелье, по которому сегодня с таким трудом поднималась колонна. Внизу дорога огибала подножие холма и дальше снова шла на подъем.

      Костер они увидели сразу: желтый огонь у края дороги, не более чем