Могикане Парижа. Александр Дюма

Ты этого не желаешь? Да разве ж ты можешь желать чего-нибудь?

      – Отчего же? Каждый человек может иметь свои желания, если даже каждая скотина себе это нынче позволяет.

      – Слышишь, Крючконогий, – проговорил Жан Бык, мрачно хмуря брови и обращаясь к своему товарищу, в котором можно было узнать тряпичника, – кажется, этот несчастный франтик назвал меня скотиной?

      – Мне это тоже послышалось, – ответил тот.

      – Ну, и что же мне остается после этого делать?

      – Прежде всего запереть окно, потому что ты этого хотел, а потом поколотить его.

      – Решено. Умные речи приятно и слышать.

      Бык важно повернулся к приятелям и опять крикнул:

      – Ну же! Запереть окно, вам говорят! Гром и молния!

      – Грома и молнии нет, а окно запирать не следует! – спокойно ответил Петрюс, не изменяя положения.

      Жан Бык так сильно и шумно потянул в себя воздух, казавшийся приятелям таким отвратительным, что действительно был в эту минуту похож на мычащего быка.

      Робер видел, что затевается ссора, и хотел вступиться, хотя и понимал, что прекратить ее теперь уже поздно. Однако, если кто и мог это сделать, то единственно он со своим неизменным хладнокровием.

      Он очень спокойно подошел к Жану Быку и сказал:

      – Послушайте, милостивый государь, мы только что пришли, а когда сюда войдешь с чистого воздуха, то действительно можно задохнуться.

      – Еще бы! – подхватил Людовик, – здесь вместо воздуха остается только углекислота.

      – Так позвольте же нам отпереть окно для того, что бы освежить воздух, а потом мы можем и запереть его.

      – Да, а зачем вы отперли его, не спросив у меня?

      – Ну, так что же? – спросил Петрюс.

      – А то, что следовало спросить, так вам, может быть, и позволили бы.

      – Однако, довольно! – вскричал Петрюс. – Я отпер окно потому, что мне это так понравилось, и запру его, когда мне вздумается.

      – Молчи, Петрюс! – перебил его Жан Робер.

      – Ну, уж нет! Молчать я не стану! Неужели ты думаешь, что я позволю учить себя таким чудакам?

      При этих словах товарищи Жана тоже вскочили со своих мест и подошли ближе, видимо, готовясь ответить на оскорбление.

      Судя по их физиономиям, они были заодно с Жаном Быком и не прочь закончить свою последнюю карнавальную ночь хорошей потасовкой.

      По костюмам их нетрудно было разгадать и их профессии.

      Тот, которого Жан Бык назвал Крючконогим, был, собственно говоря, не настоящий тряпичник, а только принадлежал к числу одной из разновидностей этого ремесла, называвшейся «грабителями» и состоявшей в том, что они рылись в городских клоаках своими крючьями и иногда находили там вещи довольно ценные.

      Промысел этот прекратился лет сорок тому назад, отчасти постановлением полиции, отчасти вследствие замены деревянных тротуаров каменными. Прежде же эти грабители находили в уличных канавах кольца, серьги, драгоценные камни и тому подобные драгоценные предметы, попадавшие туда часто даже при встряхивании ковров и скатертей через окна.

      Третьего пьяницу