Чукотский вестерн. Андрей Бондаренко

приближающаяся со стороны островов тёмная фигура неясных очертаний. Через пять минут Нику стало ясно, что это здоровенный лось: голову рогатую к небу задрал и чешет – прямо на него.

      – Стой, зараза! – Ник громко закричал, совсем не желая оказаться под массивными копытами.

      Зверь остановился и уставился на Ника совершенно ошалевшими, дикими глазами.

      Ник громко захлопал в ладоши, засвистел, лось испуганно присел, сделал неслабую кучу, развернулся на девяносто градусов и гордо, закинув массивные рога на спину, с закрытыми глазами, удалился в ледяные просторы, в направлении, противоположном берегу. Тут же Ник вытащил крупного хариуса – рыбу в этих местах редкую.

      «Не иначе, весна по-настоящему пришла, вот природа и опьянела немного», – подумалось сразу.

      К вечеру проснулся Ротмистр, на удивление бодрый и весёлый.

      Настала очередь Ника подремать пару часиков перед ночной рыбалкой.

      Проснулся он от шума усилившегося ветра. Зашнуровали спешно палатку, прикормили лунки, заранее просверленные внутри. Хорошо было в палатке: тепло, негромко трещали свечи, а снаружи ветер безумствовал, крупный дождь стучал по натянутому брезенту.

      К утру наловили килограмм пятнадцать-двадцать разной рыбы, даже взяли пару сигов.

      Пора и к дому. Дождь стих, сквозь редкие сиреневые облака проглядывало весёлое солнышко, дул тёплый ветерок.

      Свернули палатку, тронулись в обратный путь. Ротмистр шёл первым, вдруг резко остановился и удивлённо произнёс:

      – Смотри, Никита, берег-то – бежит…

      «Не иначе, заначку где-то припрятал, гад, глотнул перед отходом, вот и развезло на старые дрожжи», – решил Ник.

      А потом присмотрелся – и правда, береговая линия, еле видимая вдали, начала плавно стираться зигзагами, как будто и впрямь – бежала. Вот, и мыс Морье растворился, и маяк береговой пропал куда-то. Впереди, до самой линии горизонта, – только снежные торосы.

      Обернулся Ник назад: и линия береговая, и маяк находились позади, где быть им совсем не полагалось. И сиреневое всё какое-то, ненатуральное.

      Остановились, понятное дело, перекурили.

      Не помогло. Продолжались разнообразные безобразия.

      Был один маяк, потом стало два, три, десять – надоело считать, плюнули.

      Потом глядь, слева, вдалеке, параллельным с ними курсом двигалось океанское судно – большое, только сиреневое, фиолетовые блики от иллюминаторов рассыпались во все стороны веером. Красиво – до жути.

      Красота красотой, а к дому двигаться надо. Решили миражам тем не верить, а курс держать согласно здравому смыслу, то есть – по компасу.

      – Плохо это, – неожиданно помрачнел Ротмистр. – Совсем плохо. Мне год назад цыганка одна, древняя такая, на Московском вокзале предсказала: «Бойся миражей сиреневых! Они с твоей смертью рядом ходят!» Чего делать-то теперь? Не хочется мне, ей-ей, помирать…

      Успокоил его Ник как мог, посмеялся даже над такой глупостью.

      – Что тут сделаешь? – Ротмистр вздохнул смущённо. –