Потоп. Генрик Сенкевич

там творится? – спрашивал Заглоба. – А ну, если это пришли нам на помощь?

      – Да, это необычный шум, – ответил Володыёвский. – Нуте, подсадите меня к окну, я скорее вас разгляжу, в чем там дело…

      Ян Скшетуский подхватил маленького рыцаря за бока и, как ребенка, поднял вверх; пан Михал схватился за решетку и стал пристально глядеть во двор.

      – Что-то есть, что-то есть! – с живостью сказал он вдруг. – Я вижу пехоту, это венгерская надворная хоругвь, над которой начальствовал Оскерко. Солдаты его очень любили, а он тоже под арестом; наверно, они хотят узнать, где он. Клянусь Богом, стоят в боевом строю. С ними поручик Стахович, он друг Оскерко.

      В эту минуту крики усилились.

      – К ним подъехал Ганхоф… Он что-то говорит Стаховичу… Какой крик! Вижу, Стахович с двумя офицерами отходит от хоругви. Наверно, идут к гетману. Клянусь Богом, в войске ширится бунт. Против венгров выставлены пушки и в боевых порядках стоит шотландский полк. Товарищи из польских хоругвей собираются на стороне венгров. Без них у солдат не хватило бы смелости, в пехоте дисциплина железная…

      – Господи! – воскликнул Заглоба. – В этом наше спасение! Пан Михал, а много ли польских хоругвей? Уж эти коли взбунтуются, так взбунтуются.

      – Гусарская Станкевича и панцирная Мирского стоят в двух днях пути от Кейдан, – ответил Володыёвский. – Будь они здесь, полковников не посмели бы арестовать. Погодите, какие же еще? Драгуны Харлампа, один полк, Мелешко – второй; те на стороне князя. Невяровский тоже объявил, что он на стороне князя, но его полк далеко. Два шотландских полка…

      – Стало быть, на стороне князя четыре полка.

      – И два полка артиллерии под начальством Корфа.

      – Ох, что-то много!

      – И хоругвь Кмицица, отлично вооруженная, шесть сотен.

      – А Кмициц на чьей стороне?

      – Не знаю.

      – Вы его не видали? Бросил он вчера булаву или нет?

      – Не знаем.

      – Кто же тогда против князя? Какие хоругви?

      – Первое дело, венгры. Их две сотни. Затем порядочно наберется хорунжих у Мирского и Станкевича. Немного шляхты… И Кмициц, но он ненадежен.

      – А чтоб его! Господи Боже мой! Мало! Мало!

      – Эти венгры двух полков стоят. Старые солдаты, испытанные. Погодите… У пушек зажигают фитили, похоже, будет бой…

      Скшетуские молчали, Заглоба метался, как сумасшедший.

      – Бей изменников! Бей, собачьих детей! Эх, Кмициц! Кмициц! Все от него зависит. А он храбрый солдат?

      – Сущий дьявол, на все готов.

      – На нашей он стороне, как пить дать, на нашей.

      – Мятеж в войске! Вот до чего довел гетман! – вскричал Володыёвский.

      – Кто здесь мятежник: войско или гетман, который поднял мятеж против своего владыки? – спросил Заглоба.

      – Бог их рассудит. Погодите. Опять поднялось движение. Часть драгун Харлампа переходит к венграм. Самая лучшая шляхта служит в этом полку. Слышите, как кричат?

      – Полковников! Полковников! –