Господин военлет. Анатолий Дроздов

пользы Отчизне на полях сражений, так постарайтесь сделать это в тылу. Передайте батюшке, что на фронте катастрофически не хватает снарядов и бомб! Пусть выделывает их на своих заводах как можно больше!

      Одобрительный гул в зале. Вон оно что! Господин полковник надавил на мораль. Просто наказать виновного при таких обстоятельствах – не комильфо. А вот указать ему место и выбросить из армии… Я буду ходить в подручных у фабриканта ближайшие пятьдесят лет?

      – Господин полковник, разрешите просьбу!

      – Что еще? – Он не скрывает неудовольствия.

      – Прошу об оставлении меня в действующей армии!

      – Чем будете ей полезны? Доктор уверяет: вы утратили память. Следовательно, все, чему вас учили…

      – Доктор говорит правду. Однако, как изволили заметить, драться и стрелять я умею.

      За спиной опять гул. Он смотрит в упор, я не отвожу взгляда.

      – Я доложу о вашей просьбе!

      Занавес.

      4

      Вход в блиндаж занавешен куском брезента – постучать невозможно. Кашляю:

      – Разрешите?

      Из-за брезента невразумительное бурчание. Решительно сдвигаю занавесь.

      – Ваше благородие, вольноопределяющийся Красовский…

      – Пашка!

      Худощавый офицер вскакивает из-за колченогого столика и заключает меня в объятия. Стою в недоумении: или самому обнять, или все же блюсти субординацию. Выбираю второе.

      – Господин прапорщик, смею напомнить…

      – Ладно тебе! – он отстраняется, на лице белозубая улыбка. – В школе прапорщиков койки рядом стояли, и я буду чиниться?..

      – Я разжалован в рядовые.

      – Знаю! Вся крепость знает!

      Это правда. Пока ехал из Белостока, раз десять остановили. Офицеры подходили и молча жали руку. В самой крепости чуть ли не демонстрация случилась. На площади перед управлением мне отдавали честь даже штаб-офицеры. Быстро здесь разносятся новости…

      – Садись, рассказывай! – Он указывает на грубо сколоченные нары. Керосиновая лампа на столике мигает.

      – Вы, наверное, и так знаете.

      – Да что вдруг «вы» и «вы»? – недовольно бурчит хозяин блиндажа. – Как будто забыл!

      – Смею напомнить, это действительно так.

      Он смотрит участливо:

      – Даже как меня зовут?

      Киваю.

      – Михаил Говоров! Ты звал меня «Майклом» на аглицкий манер.

      – Рад видеть тебя, Майкл!

      – И я тебя!

      Отстегиваю от пояса и кладу на стол флягу. Гаванский ром, лично господин Розенфельд в дорогу снабдили. Коллежский асессор любит чай с ромом.

      – На передовой сухой закон?

      – Скажешь! – Он смеется и кричит в дверь: – Хвостов!

      В проеме появляется солдат. Лицо плутоватое.

      – Собери нам что-нибудь!

      Хвостов исчезает, но скоро появляется снова. На столе утверждается кусок черного хлеба, луковица и кусок вареной говядины. Не густо.

      – Пищу доставляют утром и вечером, – извиняющимся