Регина, нойда земли Сапми. Вандор Хельга

оказывалась в каком-то странном месте. Здесь все было белесым и туманным. И ещё здесь находились люди-тени. Они сидели вкруговую и вроде бы переговаривались, но звуков не было слышно. Хотя я находилась в центре круга, никто не обращал на меня внимания, словно бы я была невидимой. Потом меня словно кто-то выдергивал обратно, и я опять оказывалась в своей постели.

      А ещё иногда передо мной возникала тень страшной уродливой старухи, с пустыми глазницами и провалом-ртом. На меня тогда накатывал необъяснимый страх, я дико орала и порывалась куда-то бежать. Чьи-то сильные руки удерживали меня, я чувствовала их, но не видела никого.

      Сколько так продолжалось, не знаю.

      Но однажды я услышала громкий голос, а затем надо мной склонилось лицо Эрны, той самой, которая подходила ко мне на ярмарке. Она пристально вглядывалась в меня. Мама стояла рядом и усталым голосом говорила:

      – Не знаю, что с дочкой, госпожа Эрна… Угасает…

      – Выйди! – каркнула старуха.

      Почему-то именно старуха заинтересовала меня. Вернее, то, что она стала делать. В её руках появилась странная штука – небольшое деревянное колесико на тетиве. Нойда, держа эту тетиву за концы, принялась то натягивать ее, то ослабевать. При этом она приближала колесико, вращающееся на тетиве, то к моей голове, то к животу, то к груди, и все время прислушивалась к его тихому жужжанию. А я при этом ощущала легкий освежающий ветерок.

      – Здесь пусто, – сказала нойда, несколько раз задержав колесико над серединой моей груди. – Слышишь, как тихо поет шувва?.. А теперь послушай здесь и здесь, – она повторила свое действо над моей головой и животом.

      Я прислушалась. Звук был разным: веселее над головой и животом, и глухим – над грудью.

      – Ты здорова, но куда-то исчезла часть твоей души, – объяснила старуха, пряча шувву в маленький мешочек, привязанный к поясу. – Со мной поедешь. Шаманить буду, спрашивать духов о тебе. Вставай.

      Она помогла мне встать, ловко надела на меня одежды и, поддерживая, повела из дома.

      Двор покрывал неглубокий снег. Стоял небольшой морозец, но не было холодно. Мать находилась возле собачьей упряжки. Лицо её было заплаканным, усталым и измученным.

      – Девчонку забираю к себе, – резко каркнула старуха. – Да не плачь, не то больное дитя родится!

      – Какое дитя? – робко удивилась мать.

      – Будет, будет у тебя ещё дитя. А теперь не мешай!

      Собаки нетерпеливо повизгивали, лаяли и подпрыгивали, и только одна из них – пушистая белая – спокойно стояла в отдалении и улыбалась во всю свою собачью пасть. Впрочем, поймав мой взгляд, она тоже принялась прыгать вверх, на всех четырех лапах одновременно.

      Эрна усадила меня в нарты и привязала, чтобы я не свалилась в пути.

      – Не доедет она, – послышался тихий голос матери где-то сзади, – замерзнет в пути.

      – Забудь про девчонку, я сказала! Другое дитя жди!

      – Что ж… Она и так уходит…

      Нойда повернула голову.

      – Иди в дом!

      После чего крикнула:

      – Хэй!

      Это