Удержи меня. Марина Крамер

прилипшими ко лбу:

      – Мама, я не буду больше с ним танцевать! – ревела она, вцепившись мне в куртку.

      – Ну, что опять? – присев перед ней на корточки и доставая платок, устало спросила я.

      Подобные заявления Юлия Артемовна Смирнова делала примерно раз в две недели, в очередной раз не вынеся грубости партнера. Значит, придется опять беседовать с Олежкиными родителями, ничего не попишешь.

      – Я не могу больше, он мне сегодня чуть руку не сломал! – продолжала плакать дочь, демонстрируя мне свежий синяк на запястье. – Видишь? Схватил и вывернул!

      В это время мимо меня попытался проскользнуть виновник торжества, но я успела поймать его за куртку:

      – Стоять! В чем дело?

      – Здрасьте, теть Маша, – пробормотал Олег, опустив глаза в пол.

      – Так я слушаю тебя – в чем дело, почему у Юли на руке синяк?

      – Я ее не трогал, – моментально открестился он, и тут Юлька, уперев руки в бока, заблажила на весь холл:

      – Да?! Не трогал?! А кто мне руку за спину завернул? Не ты? Кто меня обезьяной назвал при всех, тоже не ты? Пусть Наталья Альбертовна скажет, она видела!

      – Так что – будем свидетелей собирать или сам все расскажешь? – знаком велев дочери замолчать, спросила я.

      – Я ее за дело, – угрюмо пробурчал Олег, надуваясь, как воздушный шар. – Она шаги путает…

      – И что – убить ее за это? А когда ты путаешь шаги, что ей с тобой делать? Вы никак не можете понять, что вы – пара, и если между вами нет понимания и согласия, то все бесполезно. Я объясняю вам это пятый год, меня уже просто тошнит от этих разговоров, – я отпустила рукав его куртки и выпрямилась. – Все, Олег, иди, скажи маме, чтобы позвонила мне вечером. Я могу надеяться на твое мужское слово?

      – Да, – буркнул он и побежал вниз.

      – Не скажет он тете Оле ни слова, ты ведь знаешь, – вздохнула Юлька, надевая красный беретик и застегивая куртку.

      – Пусть. Лишний раз докажет, что не способен ответить за слова.

      – А это важно?

      – Разумеется, – беря ее за руку, ответила я. – Нужно уметь отвечать за слова и поступки. Если ты обещаешь что-то, то хоть умри, но сделай.

      – А ты почему вчера плакала? – вдруг спросила дочь, подпрыгивая и заглядывая мне в глаза.

      – Настроение плохое было.

      – С папой поругались? – с чисто детской проницательностью догадалась Юлька. – Что он стал такой… орет все время…

      – Кричит, – машинально поправила я. – Ты же не про подружку рассказываешь.

      – Ладно – кричит, – безропотно согласилась дочь. – И на тебя тоже… а ты плачешь потом, я ведь слышу.

      – Юлька, подслушивать неприлично, – внушительно сказала я, отметив про себя, что пора прекратить рыдать в ванной.

      – Я больше не буду.

      Артема еще не было, видимо, уехал играть, а я забыла, он обычно всегда предупреждал.

      Мы поужинали, проверили уроки, и Юлька пошла спать, она вообще с ног валилась после двойных тренировок. Я взяла вязание – начатый еще весной