На войне как на войне. Виктор Курочкин

в кухню за табуреткой, потом к сундуку за рушником.

      Осип Бянкин разделил помпохозовскую водку; подвигая стакан Овсянникову, попросил его выпить с экипажем. Полковник взял стакан, покачал головой.

      – Не пью я, вот ведь беда-то какая. А сегодня немножко выпью. Как говорят пьяницы, повод есть. – Он перелил водку в стакан ефрейтора, оставив себе на донышке. – Выпьем за освобождение Житомира, Бердичева, Белой Церкви. Что вы на меня так смотрите? Очень серьезно говорю. Войска нашего фронта расширили прорыв до трехсот километров и продвинулись в глубину на полтораста. Манштейн со своей ордой покатился на запад. За полную победу! – И Овсянников поднял стакан.

      Выпили и набросились на картошку с огурцами. Овсянников ел жадно, обжигаясь.

      – А вы, товарищ полковник, наверное, со вчерашнего дня не ели? – заметил Бянкин.

      Овсянников усмехнулся:

      – Заметно?

      – Еще бы!

      – Верно, – вздохнул Овсянников. – Как встал, так и пошел по экипажам. А они по всему селу разбросаны, батарея от батареи на километр. А как не пойдешь, не сообщишь такие вести. Сами ноги бегут. А мне уже на седьмой десяток перевалило.

      – Правильно, товарищ полковник! – воскликнул Щербак. – За это надо еще выпить! – и вытащил из-под стола бутылку.

      Овсянников удивленно посмотрел на Щербака.

      – За что же это выпить, старшина? За то, что мне седьмой десяток пошел? Уберите, уберите, старшина, чтоб и глаза мои не видели. – Овсянников укоризненно посмотрел на хозяйку. – Балуете вы их, Антонина Васильевна.

      Антонина Васильевна высоко вскинула брови.

      – Так они ж гости, товарищ полковник! Сколько время мы вас ждали! А потом они уж больно хлопцы славные.

      Овсянников засмеялся.

      – Нравятся?

      – Очень. Особенно лейтенант. – И она нежно посмотрела на Саню.

      Саня втянул голову в плечи и боялся оторвать глаза от тарелки.

      Антонина Васильевна захохотала.

      – А застеснялся-то, как красная девица. Товарищ полковник, почему он у вас такой застенчивый?

      Овсянников похлопал Малешкина по спине.

      – Что ж это, Саня, такая интересная женщина, а ты и не поухаживаешь? Я бы на твоем месте…

      Овсянников с такой грустью посмотрел на хозяйку, что та присмирела и тихо сказала:

      – Ваш лейтенант молодец. Как он вчера майора выкуривал. Живот от смеха надорвешь.

      – Моя идея, – гордо заявил Щербак. Сидел он мрачный и проклинал себя за то, что вытащил бутылку.

      – Что-что? Какая идея? – оживился полковник. – Кто здесь кого выкуривал? Малешкин, что вы опять натворили?

      Малешкину пришлось все рассказать. Овсянников слушал внимательно, и его обычно строгое лицо теперь было грозным. А когда Саня стал описывать, как майор с пистолетом бегал вокруг самоходки и кричал: «Прекратите, стрелять буду!» – полковник закрыл руками лицо, и все его большое сухое тело затряслось от смеха.

      Насмеявшись вволю, Овсянников вытер глаза, стал одеваться. Поблагодарив Антонину Васильевну за угощение,