Месть невидимки. Лев Аскеров

закончил…

      И тут силы оставили его. Он рухнул поперёк кровати прямо на ноги жены. Ей стоило больших трудов уложить его на подушки.

      Ничего страшного не случилось. Мика спал мертвецким сном.

      Проснулся Караев утром следующего дня. Его разбудил душистый запах заваренного кофе. К окну прильнула младенческая мордашка народившегося дня. С синими-синими на весь мир глазами. В форточку тёк свежий поток его волшебного дыхания, который ласково гладил ему лицо и теребил волосы…

      – Хорошо, – сказал он, потягиваясь и, вспомнив о том, что работа, которую он делал, завершена, с ещё большим наслаждением вобрал в себя рассветного воздуха, смешанного с золотом восходящего солнца и дурманом ароматного кофе. Лукаво улыбнувшись, Караев крикнул:

      – Кофе в постель!

      Паузы между тем, как он это выкрикнул, и появлением Инны, казалось бы, не было. Она объявилась в комнате как привидение. И вся светилась.

      И солнцем, вдруг сразу вспыхнувшим в комнате, и счастливыми глазами.

      – Доброе утро, мой гений, – поцеловав его, прошептала она.

      – Приятно слышать, – чмокая от удовольствия губами, отозвался он.

      – Я прочла написанное тобой… Потрясающе!

      – Знаю, – изобразив самодовольную мину, небрежно бросил он, а затем, по-детски задрыгав ногами, проканючил:

      – Хочу кофею…

      – Вставайте, сударь! Вас ждут великие дела! – строго потребовала жена, направляясь в сторону кухни.

      Караев со всей силой, открытой ладонью стукнул по матрацу.

      – Наконец-таки! Научил!

      Инна отреагировала в одно мгновение:

      – Я это помнила всегда! – воскликнула она. – Почти двести лет. С тех самых пор, когда один честолюбец заставлял свою женщину будить себя именно такими словами. Женщиной той, конечно, была я, а вот мужчина на тебя нисколько не походил…

      – Неужели?! – удивился он.

      – Ты, несомненно, лучше. Хотя бы потому, что ты живой. Да ещё и гений. Один на всё человечество.

      – Это мне больше нравится, – выкинув из-под одеяла ноги, произнёс он.

      Последние слова его прозвучали без особого воодушевления. И вообще не потому, что они прозвучали в пустой комнате и никто их не слышал. Просто – мысли его сами по себе переключились на другое. На самое важное – написанное им в эти дни. Караев по памяти пролистал всю, напечатанную им в один присест, монографию в почти две сотни страниц.

      Поразительная эта штука – мозг, невольно подивился он. Любому компьютеру даст фору. А в нём всего-то под два килограмма желеобразной массы.

      Вот это действительно творение. И придумавший его – сверхгений. С умом нечеловеческим. Не то что он и иже с ним, которые пыжатся, открывая нечто эдакое, из рук вон, а потом выходит, что найденное и провозглашённое открытием всех времён и народов – ничтожная из деталек, составляющих искусно сотворённое бытие человека, его природную среду обитания и сложнейшую конструкцию мироздания.

      Выходит, разум любого доморощенного гения и вообще всякой мыслящей твари работает не на открытие