Дети Хедина (антология). Ник Перумов

на лестничной площадке и бездумно смотрела в окно, босая, в мятом шелковом халатике, небрежно запахнутом на голом теле.

      – Элишка, ты видела?! – выкрикнул мужчина. – Он выпал в окно!

      Мужчина стал подыматься обратно, но на середине пути схватился за сердце и опустился на ступеньку. Лицо его побагровело, на виске застучала, запульсировала венка, и видно было, что из-за случившегося ему сделалось дурно.

      – Он – улетел… – неслышно, одними губами произнесла девушка.

      Я, поглубже упрятав талисман за пазуху, перемахнул через островерхую крышу. Нашел и надел свое пальто, уселся на коньке, прислонившись спиной к теплой стенке вентиляционной шахты, и подул на озябшие пальцы. Скаты крыш покрывал неглубокий, в ширину ладони, снег, голубевший под морозным темно-синим небом, и клубы пара застывали над трубами, словно призраки, отливая мертвенно-зеленым, впитав цвет светлеющего востока; а в трубах глухо и заунывно подвывал ветер. Ночь подходила к концу. Внизу в домах электрический свет вычерчивал оранжевые квадраты окон. Но на улицах еще не было ни души. Только далекие хрустально-ледяные звонки трамваев чуть нарушали стылую тишь. Я, поеживаясь, поплотнее запахнул пальто и, дыша на пальцы, смотрел на звезды. Млечный Путь, заиндевевший и слабо искрящийся, казалось отражал идущий от земли свет. Бледный серпик убывающего месяца, словно истаявшая сосулька, низко висел в позеленевшем небе над шпилем ратуши, обращая ее в мечеть. И откуда-то оттуда же, со стороны Центральной площади, донеслось глухое, утробное урчание автомобильного двигателя. И я знал, что мне скоро позвонят. Из трубы надо мной послышался какой-то шорох и копошение. Я задрал голову. Два чертика сидели на краю шахты, свесив хвосты и болтая ножками с козьими копытцами.

      – Янош, – захихикали они. – Тебе тоже не спится? Что ты забыл на нашей крыше?

      – Вчерашний день. Брысь, мелюзга, а то вам тоже не поздоровится.

      – Какой ты сегодня добрый, Янош! – продолжили глумиться они. – Когда ты будешь убивать наших ведьм, ты тоже будешь таким обходительным?

      – Брысь! – Я указал им на ратушу: – Свяжу вам хвосты и повешу на шпиле вместо флюгера. Заодно проветритесь – от вас псиной несет.

      – А до месяца ты не дотянешься, Янош? Не повесишь нас на рожок? Не такие уж у тебя и длинные руки!

      Я взвился. Парочка с визгом вскочила, но я успел сцапать обоих за шкирку. Они были легкие, как два черных котенка, а их шелковистая шерстка встала дыбом.

      – Зато у кого-то слишком длинные языки!

      – Янош, мы же пошутили, – плаксиво залепетали они.

      Их тонкие, мягкие лапки трогали мои пальцы, две пары желтых глаз уставились на меня, а мордочки оскалились в натянутых улыбках.

      – А как же Элишка? – отважился спросить один, когда я чуть ослабил хватку. – Мы же подглядели, как ты целовал ее, как тискал ее.

      – Довольно! – оборвал я.

      В этот миг у меня зазвонил телефон. Я поставил взъерошенную парочку на край шахты, в которой они поспешили исчезнуть,