Лучшее во мне. Николас Спаркс

Новым Орлеаном.

      – Тебе там нравится?

      – Нормально, не жалуюсь. Когда я приехал сюда, то понял, насколько Луизиана похожа на родину. Правда, здесь больше сосен, а там сплошной мох, но в общем разница незначительная.

      – Не считая аллигаторов.

      – Пожалуй. – Доусон слабо улыбнулся. – Теперь твоя очередь. Где ты живешь?

      – В Дареме. Вышла замуж и осталась там.

      – И наезжаешь сюда по нескольку раз в год повидаться с мамой?

      Аманда кивнула.

      – Когда был жив папа, а дети еще не выросли, родители приезжали к нам. Но когда папа умер, все усложнилось. Мама никогда не любила водить машину, поэтому я теперь езжу сама. – Она сделала глоток чаю и кивнула на стул: – Ничего, если я присяду? Ноги болят.

      – Да, как хочешь. А я, пожалуй, постою – устал весь день сидеть в самолете.

      Аманда взяла стакан и, ощущая на себе взгляд Доусона, направилась к стулу.

      – Чем ты занимаешься в Луизиане? – поинтересовалась она, опускаясь на стул.

      – Я рабочий-нефтяник на буровой вышке, что-то вроде помощника мастера. Завожу бурильную трубу в подъемник и вывожу ее оттуда. Моя задача убедиться, что все соединения, все насосы в исправности, чтобы не было сбоев в работе. Наверное, тебе все это трудно представить – ведь ты никогда не была на нефтяной вышке. Но это не объяснить, это можно только увидеть.

      – Как это мало связано с ремонтом машин.

      – На самом деле моя работа с ремонтом машин имеет гораздо более тесную связь, чем ты думаешь. Я работаю в основном с двигателями и машинами. И по-прежнему ремонтирую автомобили, по крайней мере в свободное от работы время. Мой фастбэк бегает как новенький.

      – Ты до сих пор на нем ездишь?

      – Нравится мне эта машина, – улыбнулся Доусон.

      – Нет, – покачала головой Аманда, – она тебе не нравится – ты ее любишь. Когда-то мне приходилось буквально отрывать тебя от нее. И в половине случаев мне это не удавалось. Странно, что ты не носишь ее фотографию в бумажнике.

      – Ношу.

      – Правда?

      – Я пошутил.

      Аманда легко и свободно рассмеялась, напомнив Доусону былые времена.

      – И как долго ты работаешь на буровых?

      – Четырнадцать лет. Начинал разнорабочим, потом получил квалификацию рабочего и вот теперь рабочий буровой.

      – От разнорабочего к рабочему, а потом до рабочего буровой?

      – Ну что на это сказать? Такая у нас в океане терминология. – Доусон с отсутствующим видом ковырнул пальцем желобок, вырезанный на старинной стойке. – А ты? Ты, кажется, хотела стать учителем.

      Аманда, сделав глоток, кивнула.

      – Я преподавала один год, а потом родился старший сын Джаред, и я стала домохозяйкой. Затем родилась Линн, а позже… позже много чего случилось, в том числе умер отец – очень тяжелое было время. – Она сделала паузу, сознавая, как много недоговаривает, но при этом она понимала, что говорить о Бее не время и не место. Аманда выпрямилась и продолжила ровным голосом: – Через пару лет у нас родилась Аннет, и тогда мне уже не было смысла возвращаться на работу. Но