Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет». Марат Гизатулин

стала заместителем секретаря райкома партии. Булата перевели в городскую школу.

      В художественной литературе осталось воспоминание свидетеля тех лет о наших героях – писатель Александр Авдеенко включил в своё произведение такие строки:

      Бывший начальник Коксохимстроя Магнитки Марьясин обосновался неподалеку от старого, демидовских времён, Нижне-Тагильского завода, командует новой огромной стройкой, будущим Уралвагонзаводом. Вместе с ним работает легендарный прораб Днепрогэса и Магнитки Тамаркин, о котором я рассказывал Горькому. Строит крупнейший в мире вагоносборочный цех.

      Еду в Нижний Тагил, чтобы написать о Тамаркине очерк для «Правды».

      В парткоме Уралвагонстроя меня встречает смуглый, с блестящими глазами, очень кудрявый и очень весёлый, энергичный товарищ – секретарь парткома и парторг ЦК Шалва Окуджава. Он толково посвящает меня в дела строительства. День, вечер и часть ночи провёл я в разговорах с Окуджавой. Ужинаю и ночую у него, в рубленом доме, хорошо натопленном и ещё сочащемся прозрачной живицей. Сын Окуджавы, маленький Булат, почему-то не сводит с меня глаз. Смотрит, всё смотрит и будто хочет просить о чём-то и не решается. Глаза у него тёмные, печальные, неулыбчивые.

      Утром, когда я возвращался к себе после бритья и душа, обнаружил в своей комнате полуодетого Булата. Он стоял у стола над моим путевым дневником и мучительно, как мне показалось, раздумывал над единственной строкой вверху чистого, в клеточку листа.

      Мальчик вспыхнул, увидев меня на пороге, и убежал. Догадываюсь о его состоянии. Первый раз видит живого писателя.

      После завтрака Шалва Окуджава показывает мне громадную, неоглядную площадку Уралвагонстроя, потом ведёт к Тамаркину19.

      Через месяц после нового назначения Шалвы в Тифлисе умирает Елизавета Павловна Окуджава.

      Шалва проститься с матерью не поехал – на похоронах он непременно оказался бы в гуще грузинских оппозиционеров, а знаться с ними было уже очень опасно. В том числе и с родными нельзя было встречаться – старшие братья и сестра уже прошли через сталинские ссылки. Поэтому Шалва вынужден был ограничиться телеграммой. И ещё он написал письмо своей старшей сестре:

      Дорогая Оля!

      Несчастье, постигшее нашу семью, тяжело отозвалось. Наши чувства к нашей матери огромны, безграничны. Мы все любили её чистой святой любовью. В эти дни я с вами, вместе оплакиваю смерть нашей любимой матери. Судьба наделила её страданиями, лишениями. Она рано познала полицию, тюрьмы и др. органы насилия, которые преследовали до самых последних дней жизни. Мы обязаны памяти нашей матери. У меня огромное желание принять участие в сооружении памятника. В ближайшее время надеюсь выслать деньги для памятника. Мне хочется иметь фотографию матери в увеличенном виде, дорогой раме. К сожалению, у меня нет никакой фотографии, чтобы выбрать для увеличения. Я помню, мама мне показывала фотографию, где рядом стоит тётя Макрине. Снимок этот сделан в фотографии Мичник,

19

Авдеенко А. Отлучение // Знамя. 1989. №3. С. 54.