Тень Мануила. Анна Бардо

изредка интересовались молодые ученые, пишущие какую-нибудь диссертацию по искусствоведению, но гораздо чаще них заезжали сюда пожилые пенсионеры, что выдвигались из Флоренции в сторону тосканских виноградников и случайно заворачивали не на ту дорогу или по срочной надобности искали туалет, а заодно готовы были выслушать экскурсию, не слишком длинную, чтобы не задерживаться на пути к основной цели их путешествия – Кьянти Классико.

      Для меня же вилла Кареджи была местом мистическим и невероятным. Несмотря на свой весьма заброшенный убогий вид, вилла была одним из тех немногих архитектурных сооружений, что должны бы напоминать нашим современникам о прежнем средневековом облике собора Святого Петра в Риме и собора Святого Марка в Венеции и должны давать представление о том, что мы обрели благодаря людям, собиравшимся здесь в далеком пятнадцатом веке, чтобы посвятить себя платоновской философии.

      Но, увы, как и многие другие памятники такого рода, вилла была предана забвению, хотя бы потому что для многих ныне живущих Итальянское Возрождение представляется некоторым результатом, а не процессом, так самозабвенно растянутым во времени на целых три долгих века.

      Увы! Бесконечные толпы туристов едут за Возрождением в Сикстинскую Капеллу и в собор Санта-Мария-дель-Фьоре, а не на ветхую романскую виллу, в которой лишь только маленькая деталь – изящный балкон с греческой колоннадой – выдает пока несмелое, нерешительное восхищение архитектора античностью, предрекающее, однако, великое будущее зарождающемуся здесь стилю.

      Чем больше я вдыхал тосканский воздух, раскаленный полуденным зноем, тем больше я понимал, что именно здесь и находилось то самое европейское место силы, где зародился импульс, побудивший людей вытащить из грязи мраморные античные статуи, попираемые до тех пор ногами, и вновь, как в античные времена, поклоняться им, но не за их одухотворенность, а за их гармонию и красоту. Отсюда, именно отсюда, вышло нечто такое, что заставило Христа и Деву Марию не просто обрести человеческие тела, но и занять в церкви место наподобие античных каменных идолов…

      Однако если бы все это, рассказанное мной на экскурсии, отозвалось бы в чьей-нибудь душе чем-то, помимо многозначительных кивков головы, признаться, я был бы весьма польщен.

      В Кареджи я большую часть времени был предоставлен сам себе и, согласно гуманистическим идеалам Возрождения, вел прекрасную жизнь: у меня было свободное время, душевный покой, изобилие книг, удобное место для чтения, вот только поговорить здесь, кроме призраков Марсилио Фичино и Сандро Боттичелли да еще нескольких хотя и живых, но довольно мрачных людей, было совершенно не с кем.

      Куратором виллы и по совместительству человеком, искавшим деньги на ее порядком затянувшуюся реставрацию, был Виченце Бали, начинающий седеть высокий и застегнутый на все пуговицы итальянец, считавший реставрацию виллы делом всей своей жизни и оттого ни под каким предлогом не желавший ее покидать.

      Из