О, Мари!. Роберт Енгибарян

Несколько трехлитровых бутылок такой водки дед обязательно приносил нам в подарок. Папа с удовольствием угощал ею гостей, особенно приехавших из Москвы или из других республик, долго хвалил ее и рассказывал о ее целебных качествах. Было у этой водки еще одно чудесное свойство: очень быстро, буквально через час, чувство тяжести и опьянения полностью испарялось.

      Дома у нас царил культ спорта, физической силы, мужественности, которую с раннего возраста прививал нам отец. Он часто напоминал, что мы – потомки храбрых воинов и добропорядочных христиан, но сам никогда в церковь не ходил и был нерелигиозным, впрочем, как и мама. Однако у мамы была на то другая причина. Если папа был партработником и партийным идеологом, то мама все время повторяла одно и то же: «Если Бог есть, почему на земле столько жестокости и несправедливости, особенно по отношению к такому маленькому клочку земли, как Армения, и к такому маленькому христианскому народу?»

      Первого января моя бабушка и тети всегда ходили в церковь молиться за ушедших близких – своих погибших мужей, сыновей и родственников. Мари, в черной одежде и с покрытой головой, тоже ходила вместе с родителями в церковь, но двадцать пятого декабря – по католической традиции. В следующий раз семья Тоникян отправлялась в церковь шестого января – в этот день армяне празднуют Рождество. Молились они с чувством, усердно.

      Традиция обмениваться подарками не была еще распространена так широко, как сегодня. Конфеты, торты, вина, коньяк, духи и платки женщинам – вот и все, не более. Да и подарить было особо нечего, ведь страна жила в тотальном дефиците. Однако голод и нищета давно остались позади, на улицах можно было видеть немало полных людей, чего раньше не встречалось. Появились первые валютные магазины, как мы их тогда называли – «чековые». Первый же рейд моего оперотряда в такой магазин грубо и бесцеремонно сорвали переодетые в форму милиционеров чекисты, которые никому не разрешали вторгаться в их вотчину.

      Мама, понимая, что я ищу подарок для Мари, достала через знакомую привезенную из Москвы большую куклу, очень похожую на мою девушку, а я приобрел по сходной цене у молодых фарцовщиков блок сигарет More для мадам Сильвии – длинных черных, тогда они были очень модными – и несколько блоков жвачки для Мари и Терезы.

      Приход Нового года мы отмечали два раза: по ереванскому времени, что на час раньше московского, и по московскому, с боем кремлевских курантов. По традиции встречать полночь полагалось дома, среди самых близких и родных, поэтому я сидел за столом вместе с мамой, отцом и братом. Первый телефонный звонок был от Мари, которая радостно и сердечно поздравила моих родителей с наступившим праздником. Через тридцать минут я уже был у нее. Наступил 1960 год – первый Новый год после моего знакомства с Мари.

      Нам обоим стукнуло девятнадцать лет.

* * *

      – Давид, сынок, ты не представляешь, как мы праздновали Новый год в Париже! Мы с Мари катались на карусели. Потом