Ричард Длинные Руки – эрбпринц. Гай Юлий Орловский

своего сына, до замужества…

      Она переспросила:

      – До замужества?

      – Ага, – сказал я, – уловили? А вы не совсем дура, ваше высочество, хоть и красивая. Вообще-то, я целиком за то, чтобы трон занимали только мужчины, однако помню, что в одном крупном и сильном королевстве некая Елизавета, временно занявшая трон ввиду отсутствия у отца сыновей, должна была там находиться, пока ее не выдадут замуж, понимаете? Ага, понимаете… Однако путем хитрых уловок избегала замужества… тоже понимаете? Избегала почти пятьдесят лет… позвольте, поддержу вас, а то у вас каблук подвернулся.

      Она отмахнулась.

      – Пустяки. Это у вас стол с кривыми ножками, хотя что у вас не кривое? Продолжайте свое вранье.

      – Ее правление, – сказал я голосом школьного учителя, – было названо «золотым веком». За это время ее королевство стало великой державой, одолело прежнюю правительницу мира, разбив ее Неисчислимую Армаду… в общем, ни один король не сумел сделать для величия своей страны столько, как та женщина.

      Аскланделла не отрывала от меня задумчивого взгляда прозрачных и словно бы светящихся изнутри, как жемчужины, глаз.

      – Это… правда?

      Я пожал плечами.

      – А для других известных нам земель золотым веком стало царствование принцессы Софии Августы Фридерики Анхальт-Цербстерской, что сменила веру католической ветви христианства на апостольскую, приняла имя Екатерины Второй, сделала страну великой державой, раздвинув границы на запад и юг, где на южных морях закрепила страну навечно, настроив городов и крепостей. Честно говоря, очень мало мужчин, которые сумели бы сделать все так же хорошо. Особенно трудно в это поверить, потому что у политики нет сердца, а есть только голова.

      Она сказала презрительно:

      – Вы смешны!

      – Сила, – ответил я кротко, – никогда не бывает смешной. А та София Августа, имея вот такое сердце… нет, вот такое!.. и не только сердце, простите за намек, а то бы вы его не уловили, умела демонстрировать и силу. Так что я с вами согласен, мы настолько дикие народы, что женщины у нас пользуются теми же свободами, что и мужчины… ну, почти всеми.

      Она слушала внимательно, на этот раз в самом деле внимательно, наконец обронила величественно:

      – Вы правы, это наверняка из-за вашей крайней отсталости… Впрочем, я рада услышать, что вы предпринимаете известные меры, чтобы связаться с императором Мунтвигом.

      – На предмет, – уточнил я.

      – На предмет, – согласилась она и грациозно поднялась. – Ваше высочество…

      Я автоматически вскочил и учтиво поклонился.

      – Ваше высочество.

      Она вышла, высокая, прямая, с широкими плечами и тонкой талией, шлейф длинного платья выгреб за порог мусор, что нанесли гости с утра.

      Зигфрид заглянул, спросил опасливым шепотом:

      – Ну как?

      – Пока не била, – сообщил я.

      Он вздохнул с облегчением.

      – Слава богу…

      Я перекрестился.

      – Думаешь, пронесло?

      – Она может и вернуться, – сказал