Ричард Длинные Руки – эрбпринц. Гай Юлий Орловский

на него мечом.

      – Этого гада взять!..

      – Живым? – крикнул Альбрехт.

      – Зачем? – заорал я. – Зарубить! Сразу!

      Чернобородый подобрал повод, услышал мой крик и понял, что, да, в плен ради выкупа брать не будут, в религиозных войнах деньги – ничто, главное – вера!

      Справа на холм прорубается могучий, как стадо туров, Сулливан, и чернобородый, заслышав его звериный рев, вздрогнул, повернул коня в противоположную сторону и пустил в галоп.

      Я заорал злее Сулливана, даже Клемент вздрогнул и посмотрел на меня с опаской. Зайчик, ощутив, что сейчас можно больше обычного, пошел намного бодрее, опрокидывая рыцарей с конями, словно игрушечных, а я рубил остервенело направо и налево.

      Рыцари противника старались держаться, сомкнули щиты и стойко принимают удары, но, несмотря на их отвагу и мужество, то один, то другой вскрикивает и падает, обливаясь кровью.

      Зигфрид рубится рядом со мной остервенело, однако Зайчик продолжал ломиться вперед, и мы прошли через тройную рыцарскую цепь, как кабаны через камыши.

      Я указал вслед группе всадников, что уносятся во всю мочь, настегивая коней.

      – Догнать!.. Покончим с поджигателями войны!

      Заслышав за спиной грозный стук копыт, они лишь пригибали головы, укрываясь за конскими гривами. За нами с Зайчиком я слышал нарастающий конский топот, у норбертовцев лучшие из лучших кони, да и у военачальников, у того же Клемента, Сулливана, Мидля и еще у десятка наиболее знатных, те самые знаменитые кони Ришара, которыми он так гордится.

      Я догнал самого последнего, взмахнул мечом. Лезвие рассекло шлем вместе с головой, несчастный молча повалился на гриву своего коня. Остальные начали пугливо оглядываться, некоторые пытались уйти в сторону, но справа неприятный косогор, не всякий конь одолеет, а слева, в полете стрелы, довольно крутой берег реки, за которым поднимается каменная стена, потому все лишь отчаянно настегивали коней и кололи шпорами, даже не пытаясь метнуться в сторону.

      Я рубил сперва только тех, кто пытался отмахиваться мечом или закрывался щитом, потом вошел в раж, мой меч то и дело с хрустом врубался в спины, шеи, рассекал головы вместе со шлемами.

      Зверское чувство, густое и нехорошее, начало заполнять меня все сильнее, погружая в сладкую тьму глубже и глубже.

      Двое, ощутив неминуемую гибель, в отчаянии развернули коней и ринулись с поднятыми мечами. Один удар я принял на щит, мечом парировал взмах другого, и в этот момент увидел смазанное движение третьего, который с пяти шагов отпустил до предела натянутую стальную тетиву арбалета.

      Среагировать я не успел, острый наконечник с силой саданул в оголенную кисть руки. Стиснув челюсти, я задержал дыхание, заранее представив, как стальной клюв пронзит руку и весь болт наполовину высунется с другой стороны, а трехгранный наконечник будет торчать с этой…

      …однако стальная стрела отскочила, будто ударилась в крепостную стену. Я от изумления едва успел уклониться от клинка,