Наварин (Собрание сочинений). Владимир Шигин

всех, даже самых маленьких селений и ослабил натиск на ушедшие в горы дружины, те понемногу вновь стали объединяться, а объединяясь, приступали к новой партизанской войне.

      Тем временем восемь тысяч арабов методично и безжалостно вырубали фруктовые сады Миссении и Аркадии. Избивая греков, наемники Ибрагима не забывали при случае поживиться и за счет местных турок.

      – Зачем рубить наши виноградные лозы! – кричали турки и плевали в лица египетским наемникам.

      – Затем, чтобы превратить здешние края в нашу пустыню! – хохотали им в лицо египтяне.

      Видя, как одноверцы дружно выкорчевывают их многолетние сады, старейшины морейских турок потрясали кулаками:

      – О, если б греки протянули нам руку дружбы, мы собственноручно задушили бы этих головорезов!

      К этому времени свободным остался лишь маленький гористый островок со звучным именем – Гидра, да и то, только потому, что за явной малозначительностью, Ибрагим-паша о нем поначалу попросту позабыл. На Гидре собрались самые отчаянные и непримиримые, давшие клятву драться до конца.

      Махмуд Второй торопил Ибрагима с занятием острова. Гонца, спешащего в Наварино, он наставлял лично:

      – Следует как можно поспешись с занятием этой скалы. Тогда нам просто не о чем будет говорить с франками!

      Под франками султан подразумевал всех сразу: и французов, и англичан…и русских.

      "Лев Мореи" (этот титул Ибрагим-паша получил после захвата Акрополя) начал деятельные приготовления к вторжению на Гидру. Для этого в Наварин стал стягиваться мощный флот. Первой подошла из Александрии египетская эскадра, за ней турецкая. Одновременно на берегу готовился и десантный корпус. "Лев Мореи" готовился к своему последнему прыжку…

      Третья четвертая

      Эскадра особого назначения

      Если Петербург – столица России, то Кронштадт – ее морские ворота. Балтийский свежак неустанно разгоняет волну, и та с маха бьет в гранит прибрежных фортов. Здесь начинаются дороги в океан и здесь они заканчиваются. Здесь воздух насквозь пропитан морем и смоляными канатами, а над головами мореходов пронзительно кричат чайки.

      В доме капитана Лазарева, что на Дворянской, в двух шагах от Якорной площади, скромное застолье. Повод приличествующий – гости. Из Петербурга приехал дядька супруги отставной капитан 1 ранга Алексей Михайлович Корнилов с письмами и гостинцами. И хотя капитан Лазарев застолий не жаловал на сей раз, сам подливал в бокалы и госты говорил затейливые.

      Женился капитан в года зрелые, и жену свою молодую любя, старался ей во всем угодить. Вот и теперь, как мог, поддерживал веселого дядюшку, но тот смотрел зорко:

      – Чтой-то, ты, Мишель, бокал свой половинишь? Ведь моряк ты первостатейный, а посему должен быть таковым и в застолье!

      – Что ж поделать, – пожимал плечами Лазарев. – Коль на завтра мне велено в министерстве быть. Куда ж я на утро с больной головой?

      – Что верно, то верно, – кивал дядюшка, себе из