Тугая струна. Вэл Макдермид

сидения за письменным столом и участия в заседаниях, он не устоял перед искушением и дал себя отвлечь от начатой работы, соблазнившись заманчивым предложением и ввязавшись в дело, которое даже на первый взгляд казалось чем-то из ряда вон выходящим. Но и в самых страшных ночных кошмарах он не мог представить себе, насколько. Насколько из ряда вон выходящим и насколько деструктивным.

      На мгновение он зажмурился, отгоняя воспоминания, которые неотвязно подстерегали его где-то на краю сознания, ожидая, когда он ослабит контроль и впустит их. Это была вторая причина, почему он плохо спал. Мысль о том, что может принести ему сон, не радовала и мешала дать волю подсознанию.

      Облако уплыло прочь, словно рыба, еле шевелящая плавниками. Тони выбрался из постели и зашлепал вниз по лестнице в кухню. Он налил воды в нижнее отделение кофеварки, засыпал в среднее темную пахучую смесь из холодильника, закрутил пустое верхнее и поставил кофеварку на огонь. Он думал о Кэрол Джордан, мысли о которой нередко посещали его за варкой кофе. Она подарила ему эту тяжелую алюминиевую итальянскую посудину, когда он вернулся из больницы, после того как дело было закончено. «Вряд ли в ближайшее время ты будешь часто ходить в кафе, – сказала она. – А так ты по крайней мере сможешь сварить дома приличный эспрессо».

      Уже прошло несколько месяцев с тех пор, как он видел Кэрол в последний раз. Они даже не воспользовались возможностью отметить ее назначение старшим инспектором, что говорило о том, насколько они отдалились друг от друга. Вначале, после его возвращения из больницы, она забегала навестить его каждую свободную минуту, когда позволял сумасшедший ритм работы. Но со временем оба начали понимать, что всякий раз, когда они вместе, возникает призрак того дела, бросая тень на все, что могло бы происходить между ними. Он понимал, что Кэрол скорее, чем кто-либо другой, способна понять, что с ним творится. Он просто не мог позволить себе риск открыться другой женщине, которая оттолкнула бы его сразу же, едва осознав, до какой степени повлияла на него работа.

      Если бы подобное произошло, думал он, вряд ли он был бы способен действовать эффективно. А раз так, он не смог бы выполнять свою работу, работу слишком важную, чтобы доверяться слепой случайности. То, что он делал, спасало людям жизни. Он умел делать это хорошо – так хорошо, как, пожалуй, вообще мало кто умел до него, потому что он по-настоящему понимал темную сторону души. Поставить под угрозу работу было бы самой большой безответственностью, на какую он мог пойти, особенно сейчас, когда в его руках находилась судьба всего вновь созданного Особого национального подразделения по психологическому портретированию преступников.

      То, в чем некоторые люди видят жертву, на самом деле прямая выгода, решительно сказал он себе, наливая кофе. Ему позволено заниматься тем, что он умеет делать действительно хорошо, и ему за это платят деньги. Усталая улыбка промелькнула на его лице. Господи, да он же счастливец!

      Шэз Боумен поняла, почему люди идут на преступление.