В плену любви I. Людмила Ладожская

и ее союзниками. Кто-то сражался до последнего вздоха в надежде и уверенности в непобедимости советского народа. Это был год, очень тяжелый для всей страны. В городах, не захваченных немцами, все делалось для того, чтобы оказать максимальную помощь бойцам Красной Армии на фронте.

      Так и в небольшом городке, Солнечном, какими была усыпана территория Советского Союза, все предприятия, согласно директивам советского командования, по возможности переоборудовали с осени 1941 года для производства боеприпасов и оружия. «Все для фронта! Все для победы!» Именно с этими мыслями трудились почти по 24 часа в сутки в основном подростки и женщины, оставшиеся в тылу.

      ************************************

      Было уже семь часов вечера. «Шевелитесь, мать вашу! Не сегодня так завтра немец здесь будет! Или вы хотите, чтобы вашими бомбами ваших же отцов и братьев убивали?» – ревел Садовников, как бык.

      Алексей Иванович уже много лет был директором завода, который в срочном порядке готовил к эвакуации. Этот невысокий, полноватый мужчина сорока пяти лет обладал громким голосом и организаторскими способностями настоящего руководителя. С тех пор, как пришла директива об эвакуации завода, Садовников практически не спал. Надо было все четко организовать по отправке готовой продукции на фронт, оборудование переправить в другой населенный пункт, уничтожить важную документацию, чтобы не попала в руки фашистов. В условиях войны, когда все это ложилось на плечи молодежи, женщин и стариков, в условиях, когда не хватало машин, эшелонов, когда железные дороги постоянно подвергались бомбежке, сбоев в расписании поездов, нарушения телефонной связи это было сделать не просто. Но Алексей Иванович был человеком дела. Он любил свою работу, он любил свой завод, он любил свой народ и партию, будучи коммунистом и патриотом своей родины. И даже в таких жестких условиях он делал свою работу, чтобы комар носа не подточил. Рабочие и служащие любили и уважали своего директора за справедливость, за подход к людям. Он мог войти в положение своих работников, но не давал им садиться на шею. А это надо уметь. Он рано стал вдовцом. Дальше личная жизнь его не сложилась, детей не было, и он полностью посвятил себя заводу и людям. «Да что ж вы как тараканы беременные! Еле ползаете! Ядрит вашу вошь, люди за вас жизнь на фронте отдают, а вы? Куда, куда прешь? Это в другую машину!» Люди на него обид не держали. Они, наоборот, из шкуры вон лезли, чтобы добросовестно выполнить свою работу, стараясь не подвести директора и бойцов фронта.

      Наконец-то все, что могло представлять собой ценность для фашистов, было погружено. И уже поздно, ночью, когда от станции отошел последний эшелон с оборудованием, Алексей Иванович снял кепку, вытер ей пот, струившийся по лицу и шее, и, присев на какой-то сломанный ящик, облегченно вздохнул. Теперь надо было подумать о людях, но это завтра. Думать уже не было никаких сил. Он думал, как добраться до кровати и поменять свежую рубашку. По последним сведениям, фашисты должны были подойти к городу дня через три-четыре. «Завтра с утра займусь эвакуацией людей», – подумал про себя Садовников и, отпустив всех отдыхать, медленно побрел домой, планируя завтрашний день.

      Тася, Зина и Галка тоже поволокли ноги домой. А на завтра договорились встретиться около почты и пойти на речку. Завод эвакуировали. На работу идти не надо было. Поэтому девушки решили провести время на речке, где до войны очень часто купались и загорали в жаркие летние дни.

      ************************************

      Таисия проснулась около 10 утра. Солнце уже вовсю светило, девушка минут пять еще нежилась в его теплых лучах, потом резким прыжком вскочила с постели и, напевая мелодию, поскакала на кухню умываться. Бабушка хлопотала около плитки, готовя внучке завтрак.

      – Тася, непоседа! Че не спится-то? Выспалась бы хоть что ль сегодня-то. Никуда ведь не надо. Посмотри, синячищи-то под глазами какие! Худая вся стала! Кожа да кости! – проворчала Пелагея Семеновна, увидев внучку.

      – Бабушка, ну не ругайся, – ласково проговорила Тася, подошла сзади и обняла свою любимую бабулю. Любимую и единственную. Семь лет назад, когда девочке исполнилось 10 лет, ее родители утонули. Совершенно нелепо, совершенно бессмысленно. Они очень любили друг друга, все свободное время проводили вместе. Вместе и погибли. «Это судьба!» – спустя уже много времени после их смерти, сказала бабушка. Поэтому уже семь лет она воспитывала Таисию одна и всячески старалась заменить ей мать и отца.

      – Ладно, ладно, подлиза! Умывайся и садись за стол. Буду тебя кормить, а то, ей-богу, смотреть страшно! Худая, как кощей.

      Про худобу, конечно, Пелагея Семеновна перегнула палку. Таисия была стройной девушкой, но никак не худой. У нее были стройные ноги, округлые бедра, узкая талия и небольшая красивая высокая грудь. Глядя на эту девушку, можно было подумать, что легкость и грация, с которой она себя несла, родились вместе с ней.

      Таисия умылась, вернулась в комнату, натянула купальник. Выбрала в шкафу желтый в черный горошек сарафан на пуговицах, который очень шел к ее темным волосам и немного смуглой коже.

      Все говорили, что Тася была похожа на отца. Это был красивый, с темной гривой волос, мужчина. Все думали, что в его жилах течет южная кровь. Но наверняка этого