Жизнь Марлен Дитрих, рассказанная ее дочерью. Мария Рива

мой Папи,

      Я разговаривала с Джо из Чикаго. Он сказал, что встретит нас на станции Альбукерке (слышал бы ты, как это произносится), от нее день езды до Голливуда, и, чтобы уберечь меня от дальнейших сюрпризов, поедет с нами в этом поезде. Поезд комфортабельный, мы берем еду в купе. Рези ужасно довольна новыми зубами. Последний день!!

      Джо встретил нас в Альбукерке. Я не знала, какая это жертва, до сего момента: сейчас мы едем через пустыню, и зной невероятный. Мы совсем открыли окна, но ветер веет раскаленный и пыльный. Мы застлали простынями сиденья, потому что плюш обжигает ноги. Сходим на каждой станции, чтобы проветриться, но жара загоняет нас назад. А Джо проделал это путешествие вчера, и сегодня – во второй раз!

      Он все организовал. Мы сойдем в Пасадене – это за одну остановку до Лос-Анджелеса, – чтобы спастись от корреспондентов. Там они тоже будут, но это «подконтрольная студии пресса», они печатают только те заметки, которые пишут для них на студии, и отдают свои фотографии в отдел рекламы на одобрение и ретушь, прежде чем опубликовать. Какое это удобство, что Джо здесь командует.

      Завтра – Голливуд.

      Люблю. Целую. Скучаю.

      Мутти

      Беверли-Хиллз

      14 апреля 1930

      Папиляйн,

      Ну вот, «великая находка века» уже в Голливуде. В миленьком домике, который Джо арендовал для меня в Беверли-Хиллз, жилом квартале неподалеку от студии. Прибытие в Пасадену прошло хорошо. Цветы и зеленый «роллс-ройс», подарок студии. У меня два человека прислуги, так что у Рези будет общество, если она выучит пару фраз по-английски.

      Джо открыл для меня банковский счет на 10 000 долларов – опять же от студии. Он показал мне, как подписывать чек. Прилагаю образец на тысячу долларов. Мой первый чек. Не вставляй его в рамочку. Потрать. В таком виде это трудно воспринимать как деньги.

      Здесь голубые небеса и погода невероятно мягкая по сравнению с Берлином. Завтра мы начинаем работу над костюмами. Один из них будет тот, что я привезла с собой: цилиндр, белый галстук и фрак, – Джо видел меня в нем на той вечеринке в Берлине. Мои реплики будут мне сообщать день за днем, одну за другой. Так что учить мне нечего, а значит, и делать почти нечего. Я собираю цветы и читаю.

      Пытаюсь не есть. В Берлине я смотрюсь хорошо, но что годится для веселой проститутки из Любека, не подходит для «Марокко». Эми Джолли полагается быть томной и загадочной.

      Я рада, что заработаю все эти деньги и с нетерпением жду съемок второго фильма у Джо, но тоска по дому меня изводит.

      Люблю, целую,

      М.

      От времени, когда мать была далеко в Америке, у меня в памяти остались тихие-мирные отрывки воспоминаний: день, когда отец принес забавного игрушечного кота Феликса, который, как по волшебству, распушал хвост, если к нему подносили зажженную спичку; потом мне разрешили по-настоящему изучить папину комнату. Если бы я знала, что представляла собой испанская инквизиция, я бы поняла, на что похожа комната моего отца. Темное, как будто монастырское