НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник). Таньчо Иванса

желания в центр. Закрутится, как миленькая, – радостно сообщил второй.

      – А почему я?

      – А почему нет?.. – удивился третий. – Мы этим занимаемся постоянно. От скуки уже спорим кому из нас, а тут ты… Не воспользоваться таким случаем…

      – Я понял, – улыбнулся я и закрыл глаза. Сосредоточился…

      – Эй-эй, не так быстро, – услышал я восхищенный возглас. – Больше силы, но меньше напора… Черная Дыра – ось этой центробежности, туда и направляй… Так. Теперь больше порядка и плавности… Почувствуй себя частью этой Галактики, тогда сможешь нащупать ее внутреннюю гармонию… Созвездия не должны висеть без дела, они как лопасти вертолета вокруг центра… Теперь каждую Звездную Систему в отдельности… Нет, в другую сторону… Все, свершилось! Для первого раза – просто прекрасно!

      – Вот видишь, а ты боялся, – усмехнулся второй.

      – Рутина, – выдохнул третий.

      – А для чего еще…, – вдохнул четвертый.

      Потом я стал частью их целого, мы неслись куда-то световым ветром, останавливались, закручивали очередную галактику, и снова неслись. Когда мы разделялись, я чувствовал легкую тревогу, когда снова соединялись – сочастие и радость. И так долго, живительно бесконечно, а потом…

      – У него нет больше силы, – сочувственно сказал один. Не видел кто из них, способности воспринимать хватало только на то, чтобы слышать.

      – Наверное, надо было ему сначала окрепнуть, – шепнул второй.

      – Все дело в том, что он все еще не расстался с мыслью о планете, на которой свершался, – возразил третий.

      – Согласен, скорее всего, там остался кто-то, кто ему очень дорог. Может быть, попросить помощь других? – задумчиво прошелестел четвертый.

      – Вряд ли поможет, – выдохнул первый. – Ему необходимо восполнить запас утраченной силы… Или разлюбить.

      Помню как я падал и уменьшался, как от скорости и метаморфоз кружилась голова, а перед глазами вертелись звезды, на этот раз вовсе не космические тела, хотя…

      Помню ощущение тяжести, боли и невероятно сильного давления по всей поверхности тела, помню громкий звук, с которым стукнулось о пол мое падающее с кровати тело и совершенно невыносимый яркий вольфрамовый свет ночника.

      И успокаивающее поглаживание сына по волосам, и его синие глаза, полные тревоги. И его заливистый смех облегчения спустя всего секунду.

      – Ты где был так долго, папа?..

      Sechs. Sieben. Dreizehn. Achtzehn. Zwanzig sieben

      Совершить чудо для других – гораздо легче, чем сотворить хотя бы маленькое чудо для себя…

      Если бы я только мог, я бы сделал это еще двадцать семь лет назад, когда питался одной морковкой с колхозного поля всю осень, зиму и весну… Ветер политических перемен обернулся для меня тогда яростным цунами, сметающем все, к чему я привык. Тогда я еле сдерживался, чтобы не повесить заработанный потом и головными болями диплом института народного хозяйства на самое видное место в деревянном домике, рядом с пустым огородом. До сих пор этот ярко-оранжевый ни в чем не повинный, в сущности, корнеплод,