Верхний Волчок. Книга III. Служба смерти. Натали Лавру

день нас вытащили из камер, потому что запас энергии для регенерации у Дилана исчерпался, и его тело почти перестало восстанавливаться.

      Мне сказали, что я должна напоить Дилана своей кровью, чтобы он скорее восстановился. Я порезала себе руку и успела накапать буквально несколько капель в его рот, как моя рана затянулась, словно кто-то застегнул молнию.

      Дилан очнулся практически моментально. Стоявшие рядом наблюдатели дали ему воды и принесли поесть.

      Вошёл Альгис и обратился к нам с Диланом:

      – Когда закончите восстановление, вас отведут в прачечную. Поторопитесь, запас времени исчерпан.

      – Времени для чего? – не поняла я.

      – Сначала закончи дела здесь, – прищурил глаза Альгис.

      – Я готова.

      Альгис бросил взгляд на Дилана: тот полулежал на койке и не решался взять кусок еды с тарелки без разрешения.

      – Кто их вызволил из камер? – негромко, но очень вкрадчивым голосом спросил Альгис.

      – Нам было приказано вернуть их, когда этот, – чистильщик показал на Дилана, – перестанет регенерировать.

      – Слишком рано. В камеру их. Обоих.

      – Нет! – завизжала я так, что звук моего голоса, отскочив от стен, неприятно врезался в уши.

      – Скажи мне, Диана, почему твой раб всё ещё голоден? Почему он до сих пор не на ногах?

      – Я, что, должна ему приказывать? – недоумевала я.

      Все чистильщики, за исключением самого Альгиса, засмеялись.

      – Прикажи ему.

      – Можешь есть, – сказала я Дилану.

      Мне было противно смотреть на него, но ещё невыносимее было ощущать всё, что чувствовал он.

      Дилан спешно проглотил всё содержимое тарелки и сделал попытку встать с койки, но всё его тело болело, а ноги не слушались.

      – Вся комната пропитана твоей ненавистью к нему, – снова высказался Альгис. – Либо ты сейчас же избавляешься от неё, либо отправляйтесь обратно в камеры.

      – Я не ненавижу его, но я не могу полюбить его после того, что он со мной сделал! – ответила я.

      – Ясно, – бросили мне в ответ.

      Нас поволокли по уже знакомому коридору. Сопротивления и мольбы не сработали: мы снова оказались разделены решётками. Дилана пригвоздили к стене и стали пытать, а я вынуждена была наблюдать. Но теперь я чётко осознавала: это уже слишком.

      Что бы я ни говорила, как ни умоляла оставить Дилана в покое, на меня не реагировали, словно мы находились в дурацком сне, криво отражающем действительность. И я стала биться о прутья своей клетки, стараться отогнуть их.

      Бессмертие здорово прибавило мне сил, и сталь поддалась: я проникла в камеру, где пытали Дилана, набросилась на чистильщиков и не успокоилась, пока не свернула шеи им обоим. Меня насторожило, что они слабо сопротивлялись, но моей главной целью было остановить пытки.

      Дилан был в сознании, но идти не мог, и мы остались ждать, пока не очнутся те двое со свёрнутыми шеями, или не придёт кто-то ещё.

      Вниз